По следам Адама - [9]
— Никто, — пояснил я. — Это могила.
— А сколько человек там похоронено?
— Только один.
Даже для Абдуллы это оказалось слишком.
Врут эти египтяне, — заявил он. Его скептицизм ничуть не уменьшился, когда ему сообщили, что египтяне построили это за три с половиной тысячи лет до рождения Магомета.
Коран позволял Абдулле иметь до четырех жен. Финансовая ответственность за благосостояние бамбундской красавицы, оставленной им на берегах озера Чад, легла на мои плечи. Но прошло совсем немного дней после нашего приезда в Египет, как Абдулла пригласил нас всех в Каир на свадьбу — настоящую арабскую свадьбу с музыкой, песнями и танцем живота. Мне была оказана высокая честь и доверие положить несколько банкнот в лифчик невесты, и к моменту отплытия из Марокко я уже являлся кормильцем двух жен Абдуллы в разных концах Африки. Счастливый миг третьего бракосочетания со скрытой под вуалью берберской дамой надвигался со стремительностью курьерского поезда, но тут нам удалось заманить Абдуллу на борт тростниковой лодки и уговорить повременить со свадьбой до окончания путешествия.
На календаре была весна 1969 года. В то же самое время американские астронавты заканчивали подготовку к первому полету на Луну. НАСА предложила установить нам на лодку какое-то оборудование, чтобы мы, находясь посреди океана, могли бы общаться с разгуливающими по Луне астронавтами. Мысль о том, чтобы воткнуть антенну в тело папирусного судна, названного в честь бога Солнца, для разговоров с людьми на Луне, показалась мне неуклюжей пародией, и я вежливо, но твердо отказался. К моему великому удивлению, в день отплытия на пристани Сафи появился человек из НАСА с коробкой в руках. Оказывается, там не поверили в серьезность моего отказа. Я был непоколебим, и коробка осталась у посыльного. Когда мы вышли в воды Атлантического океана, он, наверное, пролетел в самолете над нашими головами.
Абдулла оказался весьма толковым человеком, гораздо более сообразительным, чем многие другие. Сафи еще не скрылся за горизонтом, а он уже освоился с компасом и во время молитв определял по нему местоположение Мекки. Ветер и течение увлекали нас прямо на запад, как в свое время суда Колумба, поэтому направление на Мекку почти не менялось. Однако в первое же утро в открытом океане при, восходе солнца возникла неожиданная проблема. Абдулла сообщил, что кто-то рассыпал в воду соль. Согласно мусульманскому ритуалу, он зачерпнул воды и омыл лицо и руки по локоть. Затем раздался вопль. Вода оказалась не только соленой, но еще и грязной! Всю океанскую поверхность покрывал тонкий маслянистый слой мазута, в котором плавали тряпки и прочий мусор. Правда, на воде грязь бросалась в глаза сильнее, чем на черной физиономии Абдуллы. Для отправления религиозных церемоний Абдулле требовалась чистая вода. Поскольку все на борту с уважением относились к Аллаху, проблему решили быстро, решив на первое время выдавать Абдулле дополнительную порцию питьевой воды, которая хранилась в больших глиняных кувшинах. Вообще-то, в крайних случаях Коран позволял путешественнику очищаться песком, но Сахара осталась позади и с каждой минутой удалялась все дальше и дальше.
Мы уверили Абдуллу, что скоро вода очистится и будет такой же прозрачной, как двадцать два года назад, во времена «Кон-Тики». Тогда мы проплыли восемь тысяч километров по глади Тихого океана и не увидели ни единого пятна нефти и вообще никаких свидетельств, что кроме нашей шестерки на планете есть еще хоть одна живая душа.
Таким образом, Абдулла первым предупредил нас о страшной опасности: океан подвергается загрязнению!
А он у нас один, перегородки между Атлантикой и другими океанами нет. Материки, подобно островам, поднимаются из вод единого Мирового океана.
Во все последующие дни мы только и делали, что доставали из воды сгустки нефти. Некоторые по размеру не превышали зернышка риса, другие были не меньше картофелины или апельсина и служили домом рыбам-прилипалам и крошечным крабам. А я-то предвкушал, что покажу моим новым друзьям великолепный, девственно чистый океан, знакомый мне по плаванию на плоту из бальсового дерева! Моя тревога достигла таких размеров, что я послал сообщение о нарастающем загрязнении мирового океана Генеральному секретарю ООН У Тану. Он дал нам разрешение поднять над «Ра» флаг ООН, поскольку мы хотели осуществить в миниатюре главную цель этой организации — быть единым миром в центре общего океана.
Ничем другим море Абдуллу не разочаровало. Наоборот, при первой встрече с китами он, как ни в чем не бывало, закричал:
— Гиппопотамы по левому борту!
Нам не удалось достичь цели с первой попытки. Мы были еще новичками. В двадцатом веке нашими самыми авторитетными консультантами были только каирские ученые, которые изучали древнеегипетские рисунки и фрески с изображениями тростниковых лодок, да еще африканцы народности бамбунду, сохранившие старинное мастерство плетения лодок из папируса, но жившие на озере Чад, а вовсе не на берегу, омываемом могучими океанскими волнами.
Никто из них не понимал, почему фараоны строили свои корабли в форме серпа, с высоко задранной кормой, часто даже загибавшейся внутрь. Все решили, что главным соображением здесь служила красота, загнутая корма — лишь продукт воображения строителя, плотники из Чада убрали веревку, соединявшую ее с палубой, подобно тетиве лука. Мы и не подозревали, что это решение окажется роковым. Судно сразу потеряло эластичность, не могло больше легко скользить по гребням волн, и пучки тростника, из которых оно состояло, начали расползаться. Когда мы достигли Барбадоса, стало ясно, что они скоро просто рассыплются.
