По пути Синдбада - [12]

— Этих слонов я нанял, — пояснил мне торговец лесом, с которым я имел дело. — Выложил за них круглую сумму. Слов нет, стоящие помощники, но с ними много возни. Трижды в день их нужно купать, иначе у них чешется кожа и они не работают. Потом их надо кормить, а съедают они немало. И все же я сейчас сам покупаю слона. — Мистер Санни (так звали торговца) заулыбался. — Если слон не заболеет и не умрет, то он послужит и моим сыновьям. Слон лучше трактора. Здесь холмистая местность, а холмы с вечно скользкими склонами — тракторам их не осилить. К тому же у них часто выходит из строя двигатель, а кто его здесь починит? Да и с запасными частями морока. Слон лучше трактора.

С мистером Санни я постепенно свыкся, мне он даже стал нравиться, прежде всего — терпением, которое он проявлял к своему эксцентричному покупателю. Он никогда не отказывался свезти меня в лес, где бы я мог отобрать очередную партию айни, и лихо крутил баранку, ведя машину по разбитой грязной дороге. Однажды по моему настоянию он отвез меня в лес даже вечером: меня поджимало время, а деревья в нужном количестве были еще не отобраны. Правда, мистер Санни пытался отговорить меня от этой поездки.

— Вы можете в лесу ненароком наступить на змею, — сказал он тогда. — Они выползают вечером, ловят лягушек. Встречаются кобры, гадюки, да всех и не перечесть. В Индии около двухсот видов змей.

Но мне, видимо, повезло: ни одна змея на меня не напала, хотя я время от времени спотыкался и ступал в этих случаях куда попало.

Готовясь к строительству корабля, я составил реестр всех необходимых для этого досок, бруса и рам с указанием их размеров. Это стало возможным после того, как Колин Мьюди, превосходный специалист, в свое время спроектировавший «Брендан», сделал рабочие чертежи корабля, который я собирался строить. Сначала Колин, руководствуясь конструкцией сохранившихся бумов и материалами, которые я ему подобрал, сделал теоретический чертеж корабля, и я показал его разработку в Суре специалистам, строящим дау. Они дали свои замечания, и Колин, приняв их к сведению, изготовил рабочие чертежи. Все сошлись на том, что основополагающим элементом при строительстве бума является киль. Киль бума длинный, прямой и весьма массивный, и его размеры определяют остальные элементы конструкции, равно как и размер самого корабля. Европейские кораблестроители определяют размеры судна по его наибольшей длине или по ватерлинии, а арабские кораблестроители проектируют судно исходя из длины киля.

Длина киля моего корабля должна была равняться 52 футам при поперечном сечении 12 на 15 дюймов. Киль надлежало сделать идеально прямым, и Колин предлагал его изготовить из цельного дерева. Индийские продавцы леса качали в изумлении головой, услышав, что я ищу такое айни. Но в конце концов мои поиски увенчались успехом. В июле 1979 года я увидел громадное дерево, которое вполне подошло бы для изготовления киля. Это дерево находилось в частном владении, и ему было около полувека. В течение всего этого времени члены семьи, в чьей собственности находилось айни, удаляли его нижние ветви, и потому дерево вымахало прямым. Мне повезло: семья эта выдавала дочь замуж, невесте требовалось приданое, и потому мне продали дерево без уговоров с моей стороны.

Я купил это дерево на корню. Дерево валили трое рабочих. Двое подрубали айни, а третий, правя прикрепленной к стволу веревкой, клонил дерево к выбранному месту падения. Чтобы выволочь дерево на дорогу, пришлось задействовать двух слонов. Айни не надо сушить, и рабочие незамедлительно приступили к его обработке. Дерево уложили на козлы и обработали на квадрат двуручной пилой для продольной резки. Чтобы сделать из айни брус, будущий киль моего корабля, понадобилось целых четыре дня. Но вот брус с запасом в два фута был изготовлен. Его положили на грузовик, который тронулся к побережью в сопровождении нанятого слона, помогавшего грузовику при маневрах на крутых поворотах разбитой дороги.

В поездках по Индии мне, конечно, было не обойтись без помощников. Мне почти постоянно требовался водитель, не только ориентирующийся в замысловатой сети индийских дорог, но и умеющий устранять неисправности вечно ломающихся машин. Кроме того, мне был необходим плотник, способный говорить с лесорубами на одном языке. И, наконец, мне было не обойтись без хорошего переводчика, а вернее, без человека не только знакомого с местными языками, но и способного на множество других дел, начиная со сбережения моих денег при расчетах на базарах и в магазинах и заканчивая устройством нас на ночлег. Разъезжая в поисках нужных мне материалов между Кочином и Гоа, я нередко оказывался в таких глухих деревушках, где никогда не видели европейца. Поэтому мне нужен был человек не только знающий английский и местные языки, но и обладающий навыками общения с жителями индийского захолустья. И такой человек нашелся. Мне его рекомендовал один индийский биолог, который познакомился с ним, изучая фауну моря на Миникое, острове в 220 милях от полуострова Индостан. «Этот человек — настоящий уникум, — написал мне биолог, — он знает четырнадцать языков и обладает самыми разносторонними знаниями». Этого человека звали Али Маникфан, он был сыном последнего правителя Миникоя. Теперь он жил в Индии, посчитав, что остров слишком тесен для его разносторонних талантов. Маникфан действительно оказался высокообразованным — к примеру, он прекрасно разбирался в классической арабской литературе, а когда рассказывал о своем увлечении биологией, то и дело сыпал латинскими названиями обитателей моря. Но он не чурался и обычной работы: умел стряпать и шить, мог починить сломавшийся двигатель и, как настоящий островитянин, без труда управлял парусной лодкой. Как и Дарамси Ненси, Маникфан путешествовал налегке. Каждый раз, когда я приезжал в Индию, Али встречал меня с портфелем в руке, своим единственным багажом. На голове Маникфана красовалась белая шапочка с козырьком, под которым во всю ширь смуглого обветренного лица светилась доброжелательная улыбка.