По прозвищу Китаец - [6]

– Ужас какой-то, – затараторила она, – представляешь, я на вечеринке у Алки была…

– Это я уже слышал. Где она живет?

– А что? – удивилась Лиза.

– Надо, – меланхолично отозвался Танин.

– Это еще зачем? Она же того, – Лиза сделала неопределенный кивок.

– Ты в этом уверена? – с сомнением в голосе спросил Китаец.

– Я что, на курсах медсестер не училась? – надула свои очаровательные губки Лиза. – Ой, как подумаю… – всхлипнула она, – что теперь будет?

– Так где живет твоя подруга?

– Лермонтова, семнадцать… – рассеянно сказала Лиза и уткнулась в окно.

– Вот, – Китаец протянул ей фляжку, – глотни.

– Да не могу я этот коньяк пить, – сделав глоток, поморщилась Лиза и ударилась в слезы.

– А у Алки пили? – слабо улыбнулся Китаец.

– Пили, – сквозь слезы с трудом выговорила Лиза, – шампанское пили, между прочим, итальянское.

– А-а, понятно, – усмехнулся Китаец.

Он никак не мог приучить Лизу к хорошим напиткам. Ее знания в области вин ограничивались шампанским, причем не самым лучшим, и красненьким сладеньким винцом по сорок рублей за бутылку. Этикетка оповещала граждан, что покупают они не что иное, как «Хванчкару» – знаменитое грузинское вино. На самом же деле сидящий в бутылке красный джинн был пленен и помещен в нее на какой-нибудь станции Озерки.

– Как они узнали обо мне? – Китаец посмотрел на притихшую Лизу.

– Я им сказала, – насупленно произнесла она.

– Спасибо большое, – иронически улыбнулся Китаец.

– А что мне оставалось делать, – оживилась Лиза, – ждать, когда они и меня, как Алку… – в салоне «Тойоты» раздался новый всхлип.

На этот раз он был неимоверно протяжен и горек.

– Успокойся, – Танин сжал Лизину руку.

Она была холодной и дрожащей.

– Как, как? – заикала Лиза. – Как я могу успоко…

Рыдания сотрясли воздух. Китаец понял, что если он не примет экстренных мер, то не добьется от Лизы внятного и лаконичного рассказа. Он молча проехал еще пару километров, густо политых Лизиными слезами, и остановил машину на обочине.

– Ну-ка, давай лечить психическое расстройство…

С этими словами он схватил фляжку, быстро отвернул на ней пробку и, с силой обняв Лизу за шею правой рукой, стал вливать ей в рот коньяк. Послышались вой протеста, бульканье, хрипенье и потом, когда Китаец ослабил хватку, нечленораздельные ругательства.

– Черт, да ты мне все горло сожжешь, – она отпихнула Танина и принялась вытирать рот.

– Ничего, – усмехнулся он, – тяжело в лечении, легко в гробу.

– Вечно ты со своим черным юмором. Вообще-то, Танин, я тебе… – она кинула на него взгляд, полный искренней признательности.

Он немного смутился. Такие благодарные взоры всегда повергали его в некоторое замешательство. Он не склонен был считать себя героем, хотя, конечно, вполне отдавал себе отчет, что спас Лизу от верной смерти.

– Приятно встретить взгляд человека, которому только что оказал услугу, – глаза Китайца улыбались.

– Вечно ты со своими шуточками. Нет, действительно, – Лиза снова икнула.

– Выпей еще, послушай старого дяденьку.

– Старого, – нервно хохотнула Лиза, – сорок лет, по-твоему, возраст?

– Я, конечно, понимаю, что в состоянии послеосвобожденческой эйфории ты способна наговорить мне множество комплиментов. Я сам знаю, насколько я хорош, – пошутил он, – лучше расскажи, как все было.

– О-о-ой, – вздохнула Лиза, – собрались мы у Алки…

– Это я уже слышал. – Танин нажал на педаль акселератора, и «Тойота» продолжила свой путь по ночным просторам.

– Я, Алка, Светка и еще трое парней. Нахрюкались все до чертиков. Проводили мы этих кобелей домой. Можно сказать, в шею вытолкали…

– Надеюсь, ты мне не изменяла? – иронично улыбнулся Китаец. Ладно. Вытолкали, значит, и завалились с Алкой спать.

– Эх, Танин, если бы ты меня серьезно об этом спросил…

Наверное, и часу не прошло, как слышу, голоса вроде. Думаю, откуда, или мне снится, или уже глюки? Потом вопль такой страшный – Алка закричала. И тут же стихло все. Я в спальне лежала, а Алка в зале. Я, естественно, проснулась, голова – чугун, сердце как мотор – бум-бум! Вдруг в комнату влетает кто-то. Огромный такой слон. Я с кровати сползла – и к окну. Он бра включил и меня – за шкирку. Ухмыляется. Рожа противная. Ну, ты его видел. Слышу, они, эти, которые вошли, матюкаются. Поняла, что ищут что-то. Этот жирный говорит, значит, нет, мол, ничего, какого хрена, и далее матом отборным. Тут и до меня очередь дошла. Кончать меня решили. Я тут со страху и запричитала. Так, молола всякий вздор, а потом, когда, вижу, нет мне доверия, – принялась тебя им расписывать. Так меня и понесло… – Вывалив всю эту сбивчивую мякину, Лиза перевела дух.

– Представляю.

– Этот, простуженный, гляжу, заинтересовался. Ну, меня еще больше понесло. Потом руки мне скрутили и поволокли. Привезли в этот амбар, двоих уродов ко мне приставили. Я поняла, что пока убивать не будут. Ты уж меня прости, я сказала, что ты меня любишь и все для меня сделаешь. – Лиза виновато посмотрела на Китайца.

Эта гримаса тем не менее тут же сменилась на ее смазливом личике лукавой улыбкой. Лихорадочный блеск в ее по-детски распахнутых синих глазах смягчился томной поволокой. Из этого Китаец заключил, что коньяк оказал свое благоприятное расслабляющее действие.