По прочтении сжечь - [17]

— Как ее зовут?

— На пароходе она называла себя Хаями Марико. Слышали о ней?

— Нет. — Кита повернулся к шоферу: — Абэ, тебе известна такая?

Шофер уклончиво ответил:

— Наверное, кто-нибудь знает.

Идэ продолжал:

— Я хотел бы познакомиться с ней через кого-нибудь. С вашей помощью. Но сперва прошу собрать о ней сведения. Буду надеяться…

Посмотрев в окошко, Кита быстро сказал:

— Вылезайте здесь. За поворотом заправочная станция и казарма, там не показывайтесь. — Он поклонился и сердито буркнул: — Берегите себя.

— Прошу извинить за хлопоты, которые я вам доставляю, — учтиво ответил Идэ. — Берегите себя.

Как только машина замедлила ход, Идэ поклонился и выскочил. Машина помчалась в гору — внизу, направо от дороги, показалось море.

— Он будет здорово мешать мне, — Кита цокнул языком, — довольно бесцеремонный господин. Наверное, потребует, чтобы ему передали Нисина или еще кого-нибудь. И не нравится мне вся эта история с мексиканским паспортом. Может с треском провалиться.

— Но он опытный, — заметил Абэ, — работал в Шанхае. Нисина сказал…

— Здесь не Шанхай, болван! — крикнул Кита. — Там на рейде стояли наши линкоры. Никакого риска. Там мог работать любой идиот. — После короткой паузы Кита сказал: — Наверное, придется отдать тебя этому Идэ.

Абэ повернулся к Кита и жалобно протянул:

— Лучше кого-нибудь другого…

— Будешь выполнять только отдельные его поручения. Но ни слова ему о моей работе, слышишь? О том, из какой истории я тебя вытащил, никому не скажу. Понял?

Абэ молча кивнул головой. Кита ткнул его кулаком в плечо:

— Если сболтнешь что-нибудь, выдам с потрохами Баллиганту. Он тебя в два счета пошлет на горячий стул.

— Не скажу ничего.

— И особенно насчет того, что я встречаюсь с Баллигантом. Держать рот на замке. Понял?

Абэ хмыкнул и поклонился.

На всякий случай Кита решил немножко покружить. Машина еще раз объехала вокруг горы Тантал, затем промчалась по восточному берегу до храма мормонов и, повернув обратно, направилась по дороге через Куурау в город. Никакой слежки не было замечено. Когда стали спускаться вниз к городу, Абэ сказал:

— А я знаю эту Хаями Марико. Она училась с моей сестрой в одной школе. А сейчас Марико студентка-медичка.

— Напиши об этом, — приказал Кита.

— В последнее время она часто приходит в аптеку на нашей улице. Кажется, покупает лечебные травы для своей бабушки.

— Чья аптека?

— Корейца Ан Гван Су на Маунакеа-стрит.

— Напиши обо всем и принеси мне завтра утром.

27 сентября

Ввиду особой секретности документов, идущих под грифом «магия», было приказано обходиться без стенографисток и машинисток. Поэтому Т-бюро, как назвали группу японоведов-переводчиков при дальневосточном отделений разведывательного отдела штаба флота, напоминало мужской монастырь. В дальний конец коридора на третьем этаже здания штаба, где размещалось загадочное Т-бюро, женщины совсем не заходили.

Тексты переводов поступали на стол к Уайту. Он их просматривал, вносил исправления и передавал в таком виде Донахью, а тот нес их к капитану третьего ранга Макколла или прямо к начальнику разведывательного управления Уилкинсону. От переводчиков требовалось только умение быстро и точно переводить с японского, а не способность печатать без помарок. Уайт получал уже порядком исчерканные тексты, сам тоже вносил поправки и делал вставки. Не удивительно, что при виде очередных сводок «магии» Донахью вскидывал руки и стонал:

— И такую мазню представлять начальству! Убийцы!

Но начальство жадно хватало переводы расшифрованных японских телеграмм и упивалось содержанием текста, а не его внешним видом.

Флотские и армейские дешифровщики получили по две машинки «97» и перемалывали на них «магию». Флотские обрабатывали «магию», перехваченную в нечетные дни, армейцы — перехваченную в четные.

В бюро работали квалифицированные офицеры-лингвисты, обучавшиеся в Японии и прошедшие шлифовку у профессора-японоведа Колумбийского университета Елисеева, сына бывшего владельца крупнейшего гастрономического магазина в Москве. Но, несмотря на солидную подготовку, японоведам-переводчикам приходилось трудновато. Японские телеграммы писались латинскими буквами, то есть фонетическими знаками, и в этом заключалась опасность — в японском языке уйма одинаково звучащих слов.

— Проклятый язык, — тихо ругался старший лейтенант Пейдж, щупленький и лысый, в очках. — Это они специально выдумали, чтобы насолить всем, кто изучает их язык. Извольте догадаться, о чем идет речь. Орган, артерия, возвращение, срок, флагманский корабль, ваше письмо и так далее — все звучит одинаково: «кикан». Целых восемнадцать значений! Или «иси». Означает и камень, и врач, и желание, и наследник, и воля покойного… поди разберись, о чем идет речь.

— И еще смерть через повешение, — вкрадчивым голосом добавил старший лейтенант Крайф. За смазливую внешность и умение подлаживаться к начальству его прозвали Гейшей.

— Кто-нибудь из нас действительно повесится. — Пейдж вздохнул. — Вчера над одной фразой просидел битых два часа, потому что японский шифровальщик забыл указать долготу гласных, собака. А ведь слово «кото», если не оговаривать долготу гласных, может означать тридцать три разных понятия…