По праву сильнейшего - [38]

– Ты не заслужил меня, – мужчина подавился и закашлялся.

– Ты мне бросаешь вызов? – его улыбка сейчас больше напоминала оскал. – Ох, детка, ты понимаешь, что делаешь?

До конца не понимала:

– Ты ведь сейчас мне все расскажешь, да, честный мой? – кольцо Влад не забрал, я продолжала вертеть его в руках и рассматривать. Некая мелкая гравировка на внутренней стороне привлекла мое внимание. Поднесла ближе к глазам.

– Твой, твой, не переживай, малышка. А, вообще, ты провоцируешь хищника, – Соболев слишком поспешно доел бутерброд. – Уже спровоцировала…

Но я его уже не слушала.

«Бесценной Ларе. С любовью, Влад. 12.03.99»

– Кто такая Лара? – помертвевшим голосом спросила я. Осознавать, что в жизни твоего мужчины была любимая женщина тяжело, но по-настоящему мерзко становилось от того, что он решил сэкономить на мне и подарил чужое кольцо.

– Отдай, – оборотень выхватил из рук обручальное кольцо, впрочем, я не сопротивлялась. – Черт! – выругался он и сунул перстень в карман. – Совсем забыл, что оно с гравировкой.

– Влад, кто она?

– Ты, правда, хочешь это услышать? – весьма цинично растянул губы в кривой улыбке. Я кивнула. – Ты сама этого хотела, Ана. Лариса – моя пара.

Я, кажется, потеряла дар речи. Пара? А как же я? Но быстро успокоилась, вспомнив, с какой уверенностью Соболев рассуждал о том, что у оборотня может быть за жизнь несколько пар. Луна, что с ней случилось?

– Она умерла? – сделала я соответствующий вывод. Наверное, Лариса умерла, а оборотень, потеряв свою пару, озлобился и перестал уважать женщин.

«Наивная!», – захихикала волчица. – «Она жива!»

– Она жива, – повторил вслед за моей звериной сущностью, чем поставил в тупик.

– Тогда почему ты от нее отказался?

– Это тебя не касается, Ана, – резко ответил оборотень. – Доедай и поехали. Ты ведь хочешь еще навестить мать?

– Хочу, – аппетит пропал, поэтому встала, даже не задумываясь, – я готова.

– Хорошо.

Глава 12

Оказывается, моя мать содержалась в особой палате в клинике для оборотней, которую построил и спонсировал Влад. Для меня это было не ново. Правда, у приемного отца клиники не было, так как стая была небольшой. Но зато был врач-хирург, который принимал на дому. Оборотни болели редко, скорее у них случались травмы. Вывихи, которые нужно было вправлять. Переломы, когда кости приходилось собирать по крупицам, чтобы правильно срослись, и не было осложнений. Рваные раны, которые необходимо было очистить от грязи и сшить для улучшенной регенерации. И, конечно, роды.

В дороге молчали, так как Влад был зол то ли на свою оплошность, то ли еще на что-то. Мне же просто с ним разговаривать не хотелось.

«Почему Влад от нее отказался?»

«Не скажу», – мстительно сообщала наглая животная половина.

«Значит, не знаешь», – сделала еще один неверный, как показало время, вывод.

«Знаю, но не скажу. Только вот ее он действительно любил, а тебя нет, потому что ты – дура!»

Я буквально ошалела от высказываний своей волчицы. Мы конечно во многом были не согласны, может даже где-то местами недолюбливали друг друга и не были рады такому соседству, но, чтобы так откровенно радоваться поражению друг друга… Почему я восприняла ее слова, именно, как поражение, не задумывалась в тот момент. Осознала это только намного позднее.

«Разве ты не должна быть на моей стороне?», – спросила, пытаясь немного успокоиться.

«Я на своей стороне», – сообщила и замолчала.

– Ана, хочу сразу предупредить, чтобы ты многого не ждала от этой встречи, – Влад придержал меня за руку возле палаты.

– Влад, что с ней? – не представляла, чего ожидать. Мама явно не была буйной, иначе оборотень бы предупредил.

– Она почти постоянно молчит, а иногда, кажется, возвращается в прошлое, когда ты только родилась.

Я не придала особого значения словам оборотня. Была уверена, что мама меня узнает, поэтому для меня стало откровенным шоком, когда дверь в палату открылась.

Женщина, абсолютно седая, старая, не была моей матерью. Этой тетке на вид было больше семидесяти лет. Кожа вся сморщенная, морщинистая. Я же помнила свою мать красивой, ухоженной и молодой. Не могла она так измениться за десять лет, просто не могла. Автоматически сделала шаг назад, упираясь спиной в грудь Влада. Сильные руки осторожно легли на плечи, чуть сжимая:

– Хочешь уйти? – горячее дыхание опалило правое ухо.

Мне так хотелось закричать: «Да!», – только бы избавиться от этого наваждения. Но тут женщина подняла лицо и посмотрела прямо на меня. И я узнала эти глаза. Такие некогда родные и прекрасные. Пусть они были сейчас неживыми и блеклыми, но не узнать я их не могла. И эта родинка на подбородке. И эта складочка на губах, когда она улыбалась…

– Мама! – беззвучно прошептала я и бросилась обнимать женщину, чем безумно напугала ту. Она выронила из рук какой-то сверток, заставив меня снова отшатнуться, и запричитала:

– Настя! Девочка моя, прости! Я такая неуклюжая! – свертком оказалась небольшая подушка, завернутая в платок. Женщина подняла ее и принялась бережно укачивать. На меня она внимания больше попросту не обратила.

И тут по палате разлилась детская, до боли знакомая песенка. Колыбельная. Колыбельная, которую мама пела мне, когда мне снились кошмары.