По одному пути - [48]

— Завидуешь, — хмыкнул Алисьен.

— Да, — не стал отпираться брат.

— И ты себе когда-нибудь кого-нибудь найдешь, — Король обнял своего близнеца, хлопнув его по плечу.

— Звучит обнадеживающе.

Постепенно Веретенна привыкла к деверю и даже нашла с ним общий язык и интересы. Они оба любили книги и прогулки в лесу, игру в шахматы (хотя магианне они давались тяжело) и карты. В последнюю игру они играли с завидной регулярностью, так как нашли друг в друге достойных противников. Алисьен, однажды испытав на себе способности своей жены, предпочитал к ним не присоединяться.

Они очень много времени проводили втроём в поместье; Алессьер отказывался приезжать в замок, потому что там никто не знает о его существовании, и ему не хотелось бы что-либо менять. Так они и дожили до дня родов.

— Лис, — вдруг дрожащим голосом позвала Веретенна своего мужа. — Мне плохо.

— Рожает! — радостно воскликнул Алессьер, стоило только ему это услышать.

— Рожает? — побледнев, слабым голосом переспросил Алисьен. Он почему-то очень боялся этого момента.

— Рожаю, — уже утвердительно сообщила в ближайшем скором будущем мама. — Уже и воды отошли.

Поражённые ее внезапно появившимся спокойствием, близнецы глянули на мокрое пятно, которое вдруг под ней появилось.

— Халцедо-он! — заорал хозяин поместья с нарастающим ужасом. Веретенна тяжко вздохнула. Она два месяца привыкала к мысли, что роды у неё будет принимать мужчина.

— Девочка, — спустя несколько часов крикнула из закрытой комнаты Халцедон.

— Девочка! — Алисьен возбужденно забегал по комнате, радостно размахивая руками. Дверь распахнулась, явив сияющему отцу молодого целителя со свертком на руках. Король аккуратно взял у Халцедона свою дочь и с трепетом прижал ее к себе. Девчушка уже прекратила плакать, но на длинных темных ресничках еще держались блестящие капельки слез. На него завороженно взирали пока ещё серо-синие глаза.

— Халц, — вдруг послышался из комнаты усталый, встревоженный голос роженицы. Целитель поспешно вернулся к Веретенне и уже через минуту удивлённо воскликнул:

— Мальчик?!

Алисьен чуть не выронил дочку из рук от неожиданности. Алессьер метнулся к ним в комнату и вышел оттуда уже с ребёнком.

— Двойня, — завистливо выдохнул он, поднося к брату своего племянника. Маленький мальчик еще плакал и размахивал крошечными ручками, а когда его дядя склонился над личиком новорождённого, то тот вдруг цепко схватил его за губу. — Узнаю характер мамы! — со смехом ласково проворчал брат короля и поцеловал сильные, но очень маленькие пальчики младенца.

В этот же вечер Его оборотническое Величество отправил своему сводному брату письмо с радостными вестями, но ответа не получил даже спустя полгода.

Родители почти месяц ломали голову над именами для детей, но в конце концов малыши без имен не остались: девочку назвали Пантидерой, мальчика — Шармитом.

Близнецы росли очень быстро. Алисьен с Веретенной и моргнуть не успели, как прошло почти полтора года, а младенцы превратились в любопытных крышей.

— Лес, — позвала Веретенна своего от деверя. — Шарм с тобой?

— Да. Сидит на столе и поливает из чернильницы мой стол, — спокойно сообщил хозяин поместья и вдруг сорвался на крик: — Нет! Только не документы, Шарм!

Молодая мамаша тяжко вздохнула и сообщила:

— Мы сегодня собирались позировать для Феонита, чтобы он смог нарисовать семейный портрет. Приведи себя и его, пожалуйста, в порядок, и спускайтесь.

— Верен, — неожиданно жалобно откликнулся мужчина. — У него всё лицо в чернилах, а они не отмываются.

— Ничего. Принесешь его, и я попробую магией.

Веретенна очень не любила долго позировать, и сидя с Шармитом на руках, она поняла, что это черта передалось и сыну. Он постоянно ерзал, мотал головой, пытался дотянуться руками до всего, что было в зоне досягаемости. А вот Пантидера, как и ее отец, восседали подобно изваянием, что было очень удивительно.

— У меня уже ноги дрожат, — счёл нужным сообщить Алессьер мрачным голосом. — Много там ещё?

— Немного осталось, — утешил Феонит, не отрывая взгляда от холста, а затем иронично добавил: — сегодня закончу эту, и останется ещё две. На одной из них вас не будет, на другой вы будете сидеть.

— Ну, хотя бы не стоять.

— Сидеть будете с детьми.

— Всё-равно всяко лучше, чем стоять.

— Лес, Шарм любит пинаться, — с улыбкой предупредила родительница. — А если дело дойдет до слёз…

— Но я надеюсь, что господин художник не будет сильно мучить детей? — фыркнул мужчина, переминаясь с ноги на ногу.

— Господин Алессьер, в конце концов, это не я захотел два разных семейных портрета. Почему нельзя было нарисовать два одинаковых? Из-за вас мы отнимаем у Его Величества время.

— Ничего страшного, Феонит, — устало улыбнулся Алисьен. — Я только рад увильнуть от бумажной работы. Однако, понимаешь, Лес не хочет, чтобы кто-либо в замке знал о его существование, вот и попросил убрать его со второго экземпляра.

— Мне бы также не хотелось, чтобы обо мне узнал Влаир, — добавил Алессьер. — Не нравится он мне.

— Нашёл причину для тайны, — буркнула Веретенна, успокаивающе гладя сына по голове.

— Готово! — прерывая все разговоры, сообщил двуликий.