По обе стороны Стены - [2]

А в воздухе, один за другим, каждые три минуты — «Боинги». Воздушный мост, Luftbrücke. Это были дни знаменитой берлинской блокады.

И все же это был город. Разрушенный, нищий, задушенный блокадой, но по нему можно было ходить, ездить в метро из одного конца в другой. Только по надписям на мостовой ты понимал, что переходишь в другой сектор — английский, американский, французский. Да по тому, что в киосках тех секторов газет и журналов было побольше.

Сейчас Стена…

Два города. Два мира. Совсем рядом. Мир обмана и попранных прав (новая, насмерть разящая рубрика «Правды») и мир истинной демократии, раскинувшейся от самой Стены до Тихого океана. И на всем 65-километровом протяжении этого, сделанного из бетона чудовищного сооружения — кресты, кресты, кресты… Под ними те, кого настигла пуля восточного пограничника или автоматической самострельной установки.

Всё вместе взятое это называется миролюбивой, последовательной политикой. И делается она руками тех, кто некогда водружал знамя над Рейхстагом. Ну, не тех, а их сыновей, внуков… Берлин, 17 июня… Будапешт… Прага…

Об этом я думал, разглядывая в бинокль двух советских ребят, стоящих в почетном карауле у памятника Победителю.

Недалеко от Фридрихштрассе, возле контрольно-пропускного пункта со странным названием Чекпойнт-Чарли, почти прилепившись к стене, — музей, самый интересный из всех, что я когда-либо в жизни видел. Музей берлинской Стены.

Нет, это не точно. Музей — это нечто тихое, спокойное, с анфиладами зал, дремлющими в углу сторожихами, собрание чего-то прекрасного, чем человечество может гордиться. Здесь же наоборот — нечто постыдное, человечество позорящее. На двух этажах тесного помещения, бывшего, очевидно, когда-то магазином, собрано с любовью и ненавистью всё, что связано с событиями 13 августа 1961 года.

(Я живо представляю себе картину — Ульбрихт у Хрущева. На столе пол-литра. Беседуют. «Что делать, Никита Сергеевич? Бегут!» — «А ты их за фалды!» — «Не удержишь!» — «Мы вот удерживаем, а нас, смотри, сколько». — «А наших не удержишь, хоть стеной окружай». — «Гениально! Молодчина! Когда там у тебя твой юбилей? Орденишко подкину…»)

Я никогда не думал, что фотографии могут произвести такое впечатление. Честь и хвала тем, кто снимал. Сняты не только факты, мгновения: люди кидаются из окон, выбрасывают детей (внизу, правда, пожарники), спускают вниз каких-то старух — нет, удалось схватить самое важное, самое поразительное — психологию всех этих событий, лица, лица, лица… Особенно ГДРовских пограничников. Удивляешься, откуда столько злобы, ненависти, тупости. Но вот один, совсем молоденький, пожалел малыша, которого разлучили с родителями, и растянул колючую проволоку, чтобы тот мог проскочить. Но застукало начальство и… Вот этот момент и заснят.

Другой парень. Постарше. Пытался перебраться через стену. Подстрелили. Целый час пролежал, обливаясь кровью, пока его вытащили уже мертвым. А в окнах люди, смотрят, молчат, боятся…

Люди в окнах. Это целая история. Скоро эти окна замуруют. Последний взгляд на то, что видел целую жизнь. Улица, дом, газетный киоск.

Стена неумолимо шагает через всё. Разрезает пополам усадьбы, дома, участки. Западная часть дома сохранилась, восточная разрушена. Здесь всё сносится подряд, проходят бульдозеры. И на фоне этого плакат, обращенный к западному берлинцу: «Обернись! Твой враг за твоей спиной. Он проиграл последнюю войну, а теперь хочет, чтобы ты шел и умирал за него». Убедительно!

А вот и дорогой наш Никита Сергеевич. Смотрит на стену и ухмыляется. Молодцы, молодцы, показали им кузькину мать! А вокруг морды, рыла, одно другого тупее. На другой фотографии Косыгин. Как всегда, уныл и печален, ухмылочки никакой, не то что бы стыдно, но и радости, думаю, не ощущает.

Кеннеди. Вместе с Аденауэром. У Бранденбургских ворот. Между колонн натянуты красные полотнища — это Ульбрихт натянул, чтобы народ зря не глазел.

И среди этого ужаса и трагедии нет-нет и радостные лица. Это те, кому удалось… Молодой человек, австриец по происхождению, обнаружил в одном из автомобильных салонов на Курфюрстендамм машину таких габаритов, такую низкую, что ему на ней, вместе с невестой, удалось промчаться под пограничным шлагбаумом, не задев его. Вслед за ним такой же номер проделал аргентинец, тоже с невестой… После этого все шлагбаумы были оборудованы какими-то вертикальными приспособлениями.

Еще одно улыбающееся лицо. Счастливцу удалось, смастерив примитивный моторчик с пропеллером, проплыть под водой (5 часов!) 25 километров до Дании и только там улыбнуться. С его легкой руки некая солидная западногерманская фирма стала выпускать такие моторы серийно для спорта и… побегов. Оба аппарата — экспонаты музея.

Переплюнуты все Дюма и Рокамболи. Тридцать шесть ребят, в основном студентов, и одна девушка, в течение шести месяцев рыли туннель. И прорыли 145 метров на глубине 12 метров. Спускаться в него можно было по канату из уборной одного из домов восточной зоны. Кончался же он в булочной на Бернауерштрассе. Хозяин сдал ребятам за 100 марок в месяц. 3 октября 1964 года 28 человек спаслись по этому туннелю, включая старика-сердечника, вылезшего из-под земли с синими губами, и пятилетнего пацана, которого удивило только то, что в туннеле не оказалось никаких чудовищ. О наличии их на поверхности он, по-видимому, не догадывался.