По обе стороны реки - [7]

„Точно, лобан!“ — словно утверждаясь в правильности выбранной клички, повторил про себя Ленька.

— Какой же это транспортник? Это наш советский авианосец!

— Как авианосец? У нас же нет авианосцев! — изобразил удивление Ленька.

— Не было! Теперь будут, и не один! Это только первый из серии! — гордо ответил ему моряк.

Офицер снова повернулся к окну.

— Вот, взгляни, видишь, как палуба спереди поднимается вверх! — он указал рукой на корабль, который становился все ближе и заметнее.

— К носу, что ли? — уточнил Ленька.

Офицер рассмеялся:

— Это у тебя, парень, нос, а у судна — форштевень! Так вот, этот изгиб и делается как раз, чтобы взлетать было легче. Ну и, понятно, садиться тоже!

Понемногу увлекаясь близкой ему темой, он рассказывал Леньке все новые подробности устройства судна. Ленька слушал, стараясь не пропустить ни единого слова. Поезд, между тем уже начал спускаться с высокого берега к расположенному внизу вокзалу. На вокзале они расставались уже почти как приятели. Кап-три, спускаясь по ступенькам из вагона, обернулся к Леньке:

— Ты, Ленчик, если с работой будут проблемы, найди меня. Спросишь на проходной военпреда Сергея Владиславовича из Сов-Гавани. Я переговорю с кем нужно.

— Спасибо, товарищ май…, ой, извините, товарищ кап-три! — поблагодарил его Ленька.

Майора на привокзальной площади уже ждал УАЗик. Леньку не ждал никто, но это его ничуть не огорчило. Легенда, отработанная им еще в Москве, была хороша тем, что представляла собой, фактически, подробный план действий. Сейчас, в соответствии с этим планом, ему следовало ехать прямиком на завод и попытаться устроиться на работу. Это было одной из основных, поставленных перед ним в Москве задач.

На площади он подошел к дежурному милиционеру:

— Сержант, не подскажешь, как добраться до ЧСЗ? Ну и, если знаешь, где там у них Отдел кадров?

— Дембель, что ли? — с любопытством взглянул на него молоденький, чуть старше самого Леньки сержант.

— А судостроительный тебе зачем — на работу хочешь устроиться?

— Так точно! — весело ответил ему Ленька, — Две недели всего, как из части! А как там у них с работой — возьмут?

— Ну, смотря, куда… Ты в армии-то, чем занимался? — поинтересовался милиционер.

— Да так, на РЛС сидел. Ну, немного в электронике ковырялся… Со школы еще увлекаюсь.

— С электроникой возьмут! — уверенно ответил парень, — Можешь не переживать! И зарплата у них очень приличная — с премиями работяги получают по три сотни! Не то, что у нас…

— А чего ж сам не идешь на завод? — спросил у него Ленька.

— Да у них там первый отдел свирепый. „Шерстят“ до самых трусов. А у меня дядька в Канаде… Нет, меня точно не возьмут, можно и не пробовать!

— Куришь? — Ленька достал из кармана пачку „Родоп“.

— Болгарские! — с завистью произнес сержант, выуживая сигарету из пачки, — Из столицы, наверное?

— Ага, из Киева! Там немного погулял, пока деньги были… Теперь, вот, нужно куда-то устраиваться на работу.

— А чего к нам? Или родственники тут?

— Нет, у меня тут подруга учится, в пединституте. Со школы еще дружим! Писала, что город красивый, и на работу можно устроиться на ЧСЗ. Мол, там и платят хорошо, и квартиры дают. Да и вообще — у вас тут море! Загорай, купайся хоть весь год! — он мечтательно зажмурился, потом, словно вспомнив, вернулся к своему вопросу, — Так как лучше до завода добраться?

— А можешь хоть на автобусе, хоть пешком прогуляться! Тут недалеко — пойдешь сейчас направо, свернешь на Индустриальную, и по ней двигай до самого лимана. Минут двадцать, не больше!

— Ну, спасибо, сержант! Бывай!

И, крепко пожав сержанту руку, Ленька двинулся в указанном ему направлении…»

Глава 4

«…до войны большинство наших нелегалов были иностранцами. В настоящее время принимаются некоторые подстраховочные меры, и в большинстве случаев на нелегальной работе используются советские граждане, которых готовят в СССР»

(Oleg Penkovsky, «The Penkovsky Papers», Collins, Fontana Books, 1967)

«… именно эта одинокая звездочка пробудила в Алексее дремавшую до того безудержную фантазию, и его, что называется, „понесло“. Небрежно перегнувшись через стойку, он негромко и доверительно сообщил таможеннику:

— А, черт его знает! Меня, понимаете, попросил знакомый передать это его дочке, в Дюссельдорф. Она там в торгпредстве работает, ну и ей, вроде бы для каких-то не то медицинских, не то косметических нужд понадобились медные монеты. А у них, у буржуев, сами знаете, с медью напряженка!

Остолбеневший от такой наглости таможенник растерянно слушал весь этот бред, но тут неожиданно вмешалась его напарница:

— Ой, я тоже что-то такое слышала! По-моему, медяки используют для лечения спины. Ну, там всякие радикулиты, люмбаго… А много здесь?

— Кажется, штук тридцать… Можете пересчитать, — все тем же уверенно-развязным тоном ответил Леха, — Но если нельзя…

— Это полтора рубля, что ли?! — девушка укоризненно посмотрела на своего напарника, — Вить, оставь! Даже на приличную контрабанду не тянет! — и, повернувшись к Захарову, с улыбкой сказала:

— Забирайте свою „валюту“! Счастливого пути! — и шлепнула штампик в его паспорте.

В Дюссельдорфе он держался уже совсем уверенно. Воспользовавшись невольной подсказкой московской таможенницы, на вопросительный взгляд таможенного офицера, на ломаном немецком спокойно пояснил: „Фюр медисин! Люмбаго!“ — и для наглядности похлопал себя по пояснице. Офицер понимающе кивнул головой и никаких вопросов задавать не стал.