По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация - [4]
Хаос первого этапа войны, отсутствие директив при неспособности к самостоятельности мышления обрек Красную армию на поражение. Военнопленные и жители оккупированных территорий оказались в ситуации аномии (Э. Дюркгейм). Они вынуждены были искать новые политические авторитеты, в качестве которых выступила немецкая администрация. Поэтому «в 1941 году решающим фактором в поведении большинства советских людей были не политические убеждения “за” или “против” Сталина и даже не объективные военные факторы. Вместо них была инертность». В таком контексте, естественно, «армия Власова была фантомом»>{24}.
По мнению Фишера, «стабилизация фронта в начале 1942 года, обусловленная восстановлением контроля Москвы», подчинение советским правительством социума были не только важнее отношения «германских завоевателей к советскому населению» или же «изменения коммунистами национальной политики», но и первичнее этих явлений. Эти изменения внешних условий выступили в качестве катализатора самостоятельности общественного мышления, в том числе и коллаборантов (к таким экзистенциальным факторам Фишер относит плен или эмиграцию). Преодолением инертности, по мнению историка, явилось и то, что движению в целом удалось сохранить свою независимость от наци, хотя внешне они и выглядели наемниками. В итоге само движение стало «единственным выдающимся примером сопротивления советской власти, по крайней мере, со времен Гражданской войны в начале 20-х годов»>{25}.
Одновременно указанные изменения политики Кремля выступили причиной поражения власовцев. В частности, они существенно ограничили мобилизационные возможности движения. Фишер дал свое видение численности коллаборантов: «от пятисот тысяч до миллиона человек, а возможно, и больше», оговариваясь при этом, что их число могло бы возрасти «в случае участия в боевых действиях», а не «службы в качестве пропагандистского оружия гитлеровской Германии». Эту двойственность статуса коллаборантов Фишер назвал «смесью правды и обмана»>{26}.
Правда, полностью изжить советскую инертность власовцы все же не смогли. Фишер, заочно полемизируя с Лайонсом, утверждал, что именно «по этой причине Пражский манифест не отрицает необходимости Октябрьской революции 1917 года с ее социальными и экономическими инновациями»>{27}.
Как следствие, «конец власовской драмы имел в себе трагическую остроту. Власовское движение было не только беззащитно по отношению к Западу, но и не понято им. Это была величайшая ошибка Запада в отношении будущего СССР»>{28}. Последнее утверждение совпадает с идеей Лайонса о широкой антиправительственной оппозиции в Советском Союзе.
Не осталось в стороне обсуждения феномена коллаборации и Русское зарубежье. Вскоре после окончания войны на страницах эмигрантской периодики появились первые работы об освободительном движении. Так, например, только в журнале «Часовой» в 1948 году вышел целый ряд публикаций по истории Освободительного движения. В 274 и 275 номерах были напечатаны небольшая заметка об участии РОА в боях под Прагой в мае 1945 года и обзорные статьи по истории власовской армии>{29}. Материалы, правда лишь очерчивая общий абрис, знакомили читателей, с этапами борьбы против большевизма, что с учетом неразработанности темы и информационного голода было важно. Правда, недостаток информации приводил к ошибкам. В частности, генерал-майор ВС КОНР Михаил Меандров неверно назван Меандром, а Комитет освобождения народов России Комитетом объединения>{30}.
В том же № 275 редакция объявила, что «считает долгом открыть свои страницы для изучения причин возникновения, борьбы и результатов так называемого Русского освободительного движения, возглавленного в свое время генералом А.А. Власовым. Не будучи согласной с тактикой руководителей этого движения во II Мировую войну, редакция считает его, тем не менее, важным фактором в деле борьбы с большевизмом. Это движение, несомненно, является одним из этапов Российского национально-освободительного движения, открытого Белой борьбой в 1917 году»>{31}. Вскоре вышла статья Старого Офицера (псевдоним генерал-майора Алексея фон Лампе) «Два генерала» об Андрее Власове и Петре Краснове и цикл статей А. Осипова о 1-й дивизии РОА>{32}. К сожалению, текст фон Лампе изобиловал умышленными умолчаниями (о конфликте Власова и Краснова)[7], а также прямыми ошибками. Так, в частности, говорилось, что Власов попал в плен, будучи раненным>{33}. В свою очередь Осипов помимо малоизвестных на момент публикации статьи фактов о формировании дивизии, ее боевом расписании дал ряд сведений, представляющих интерес и в настоящее время. К ним может быть отнесен план «обмундирования частей РОА в особую, чисто русскую форму, но этот проект не удалось осуществить вследствие начавшейся разрухи промышленности Германии», а также о разработке статута «нескольких боевых орденов, отличных от орденов германской армии», также не реализованного>{34}.
Более информативными оказались две статьи крупного историка, эмигранта «первой» волны Бориса Николаевского, опубликованных в 1948 году на страницах нью-йоркского «Нового журнала»
