По обе стороны океана - [140]

Наш переводчик упился раньше всех и орал громче всех: «Сталин — бандит, фашист!»

Интервью так и не состоялось. Не знаю, удалось ли нам в чем-то убедить наших оппонентов, но помню, что мы очень дружно пили за Россию и за Италию, за Москву, за Рим, за Киев, за Милан, пели «Бандьера Росса», долго прощались, обнимаясь, целуясь, и клялись в дружбе. В последующие годы мы с В.Н. встречались в Москве, Киеве, Дубултах, Коктебеле. Сложились добрые, приятельские отношения. Мы читали все, что он публиковал.

Дружба же возникла много позже.

Р. О.

Началась переписка, которая длилась пятнадцать лет («…подражая матери, любил писать письма»). Виктор Платонович Некрасов (так мы его никогда не называли) — автор и адресат писем. Но он еще и герой, действующее лицо: в эмиграции я писала в Москву, в Ленинград почти ежедневно. Строки из некоторых писем друзьям о нем, отрывки из наших дневников сохранили важные им нас подробности. Быть может — и не только для нас?

16.9.72

Дорогие Рая и Лева!

…Только три дня тому назад вернулся домой и застал ваше письмо. Спасибо за него, всегда приятно получать такие письма. Но становится их что-то все меньше и меньше. Этот вид искусства (а ведь даже когда-то романы писали) прочно заменил телефон, несмотря на то, что все боятся его как огня и прикрывают подушками. Ненавижу этот вид общения, хотя и минуты без него прожить не можем — а еще больше и из-за квитанций, которые неоплаченные лежат сейчас передо мной, и я боюсь даже в них заглянуть…

Хотел бы чем-нибудь похвастаться, да нечем.

Разве что тем, что много сейчас в одиночестве гулял по Москве, дописывал что-то к своим, никак не могущим увидеть свет «Городским прогулкам»[48].

Увидел много нового, интересного и неведомого москвичам… Читал вперемежку «Две Дианы» Дюма и «Современники» Бабаевского. Усиленно рекомендую прочесть и то и другое. И обязательно уж в № 6 «Октября» за этот год Олеся Бенюха «День в Чикаго» и обязательно дочитайте до конца, там весь гвоздь. Засим обнимаю.

Всегда Ваш В. Некрасов.

В январе 1974 года у Виктора был 48-часовой обыск, последовали длительные допросы. Нам с трудом, но удалось ему дозвониться. Сказал, что ему пришлось решиться на эмиграцию. Он подал заявление на поездку в Швейцарию, к дяде.

Из дневника Л. К.

3.9.74

Встретил Вику Некрасова из Киева; поехали на вокзал с Володей Корниловым.

Там уже Лунгины[49] и Галя Евтушенко.

Володя о Некрасове: «Он — Христос, у которою распинают учеников. Вокруг него идут аресты, хватают его приятелей. В опасности — Славик Глузман[50]».

Из дневника Р. О.

13.9.74

Вика приехал прощаться с друзьями. Заехали за ним в Переделкино, увезли в нашу Жуковку. Идем на откос. «Молодцы… И что придумали мне такое прощанье с Подмосковьем. Это надо оставить на сетчатке».

Рассказывает о разговоре с «важным лицом» (мы об этом слышали и раньше). Это Маланчук, 3-й секретарь украинского ЦК. «Я ему сказал, что самое «антисоветское», — если советское считать хорошим — это Сталин».

Сидим на откосе. Смотрим на реку. Он нежно и участливо рассказывает о Шукшине: «Очень талантлив, но темен. И вышел из тьмы. Один раз наговорил гадостей по еврейскому вопросу. Я его выгнал. Он просил прощения. Он болен. Сейчас счастлив — хорошая жена, дети…»

Идем прощаться к Сахаровым (на другую сторону железной дороги), они давно ждут.

Люся шумит: «Все голодны. Сколько можно добираться от Переделкина?»

А.Д. хозяйничает. Люся с Викой уходят в другую комнату. За обедом Люся: «Ох, как мне хочется показать Андрею Париж!» А.Д. «А я как хочу увидеть!»

Сахаровы нас провожают, впереди Люся, Вика, я, сзади А.Д. со Львом. Внезапно А.Д. становится худо, закружилась голова, Люся подбегает.

Лев хочет вызвать врача. А.Д.: «Нет, нет». Целует Люсю: «Пусть только тебя вылечат. Мне будет хорошо. Мне и сейчас хорошо». Вика смущенно: «Теперь еще и эти, — показывая на нас, — начнут обниматься, а мне что же делать?»

Вика у нас ночует, у меня даже нет чистой смены белья. Утром та завтраком — длинный разговор про все на свете, много об А. И.

Вика рассказывает, как в 1963 году была встреча втроем. А. Твардовский просил А. И. участвовать в международном симпозиуме о судьбах романа.

— Очень мне нужна Ваша поддержка, я один, Витьку изругал Хрущев.

Разговор был в скверике, Твардовский поглядывал, когда откроется пивной киоск, «знал, на что Витька сгодится». А. И.

— Никуда не поеду. Я такого не люблю.

Твардовский:

— Помогите!

— Нет.

— Больше я Солженицына не видел. Мы с Трифоновичем здорово тогда надрались.

— Как это возможно, — спрашивает Вика, — чтобы А.И. не поехал в Париж?

Из старого дневника Р. О.

17.7.65 г.

А. И. рассказывает нам, как он в Инкомиссии СП отказался от поездки в Италию.

Л.:

— Неужели ты не хочешь!

А. И.:

— Есть «хочу», а есть «должен». Ущелье сжимается. Не знаю, сколько у меня осталось времени, сколько успею.

Оказывается, Вика — через мать — Мотовилову — дальний родственник Анны Ахматовой. «Не знакомился потому, что застенчив. И с Пастернаком постеснялся знакомиться».

По дороге на станцию спрашивает: «А вы почему не уезжаете? Да, и Володька Войнович поэтому не может, — дети…»

Вот тут бы и расстаться. Но было еще и общее прощание на даче Е. Евтушенко. Вика был совершенно пьян, матерился, его еле-еле увели наверх, спать.