По нехоженной земле - [34]

Новоземельская веерная упряжка мне нравилась. Но, несмотря на это, я все же пока тренировал собак в восточносибирской. К ней они были уже приучены. В конце сентября я на своей упряжке уже мог ехать, куда хотел. А Журавлев пока мучился. Его старания переучить собак все еще оставались безуспешными. Часами он возился с ними. Иногда, проехав километров пятнадцать-двадцать, я возвращался домой и заставал Журавлева за сменой рубашки, взмокнувшей от пота. «Не идут, проклятые!» — заявлял охотник. На следующий день он снова, с упорством полярника, брался за собак. Но собачий веер попрежнему старался перестроиться в привычный цуг.

Поэтому я решил пользоваться восточносибирской цуговой упряжкой до тех пор, пока Журавлев не добьется удовлетворительных результатов. Переучивание всех собак сразу могло затянуться надолго. А времени мы терять не могли. Дорога устанавливалась. Приближалась темная пора. Надо было успеть разведать путь на Северную Землю. Пришло время проверить наши силы и возможности. Способ упряжки не должен задерживать осуществления наших планов. Следом за моими санями можно было итти при любой упряжке собак. Это могло затруднить поход, но не вынуждало нас отложить его выполнение.

Берега, давно манившие людей

Страницы моего дневника за первые десять дней октября 1930 года не отличаются завидной внешностью. Некоторые листы смяты. Почерк местами неразборчив. Часто попадаются сокращения слов. Кое-где видны жирные пятна. Это потому, что записи делались в обстановке, очень далекой от всяких удобств. Все писалось в походных условиях — многое около примуса, в тесной, полузанесенной снегом палатке; другое — в лежачем положении, в спальном мешке; третье — просто на санях, под ветром.

Эти страницы едва ли не самое дорогое в двухлетнем дневнике. Они рассказывают о первом нашем успехе, о том, как сбылась наша мечта (да и только ли наша?) попасть на нехоженые берега Северной Земли.

Если выбросить из записей теперь уже ненужные многочисленные цифры, показывающие часы и минуты, магнитные азимуты курсов, отметки о пройденном расстоянии на том или ином направлении и о расходе продуктов, то записи в дневнике будут выглядеть так:

«1 октября 1930 г.

Минул месяц после прощального гудка „Седова“.

Наше настроение приподнятое, почти праздничное, но в то же время и серьезное, точно перед экзаменом на аттестат зрелости. Первый санный поход обещает нам осуществление нашей мечты о выходе на нехоженую землю. Он должен показать, на что мы способны в поле. Достижение Северной Земли покажет обоснованность и осуществимость наших планов, расчетов и надежд…

Еще вчера вечером мы загрузили и увязали сани, а собак посадили на цепи, чтобы утром не тратить время на поимку непокорных. Несмотря на это, сегодня только к полудню закончили все сборы. Облачаемся в походную одежду. Сажусь к столу и пишу радиограмму в Москву:

„Нарты увязаны. Собаки рвутся в упряжках. Выходим на Северную Землю. Впереди манящая неизвестность и красный флаг на Северной“.

Взгляд пробегает написанные строчки. Где-то в сознании рождается мысль — серенькая и осторожная, как скребущая мышь: „Даешь обещание! А вдруг почему-либо не дойдешь. Может быть, лучше не посылать телеграммы?“ Но воля протестует: „Надо дойти. Должны дойти. Поэтому дойдем!“ Ставлю подпись, передаю радиограмму остающемуся на базе Ходову, даю ему последние советы, жму руку и выхожу к упряжке.

Засидевшиеся собаки с лаем и визгом берут с места. Поход начался.

Чтобы не пересекать с грузом лежащий на пути Средний остров, мы решили обогнуть его с западной стороны и затем уже повернуть на восток. Поэтому от базы сначала идем на северо-запад. Продвигаемся быстро. Груз на санях не велик — в среднем на каждую собаку по 30 килограммов, включая вес человека. В будущем эта цифра вырастет до 50–60. Сейчас надо учитывать, что дорога еще не совсем установилась, а собаки настоящей работы не знают и с грузом идут впервые. При этих условиях указанную нагрузку надо считать достаточной и даже при ней следует ожидать скорого утомления наших „самолетов“.

Пока сани быстро скользят вперед. Мы уже обогнули Средний остров, переменили курс на северо-восток и по ровному морскому льду мчимся навстречу начинающемуся ветру.

Наша мечта сбывается. Партия, советское правительство, великий Сталин и вся Советская страна предоставили нам возможность исследовать Северную Землю. Выполняя это поручение, мы идем к ее берегам.

Вчера Арктика подарила нам ясный день. Тренируя собак, мы километров двенадцать прошли на восток от своей базы. Сильная рефракция строила на востоке фантастические ледяные города. Они точно плавали в воздухе, поднимались, росли и исчезали, как в сказке. Но больше, чем они, нас интересовало другое. На северо-востоке был виден высокий берег. Это, без сомнения, Северная Земля. Расстояние до нее мы определили в 60–80 километров.

Может быть, мы ошиблись. Возможно, что до берегов, замеченных нами при усиленной рефракции, наберутся все 100 километров. Но и это совсем немного, если бы эти километры лежали не в Арктике. По прежнему опыту мы знаем, что здесь они бывают „длиннее“, чем где бы то ни было. В Арктике нередко при преодолении лишь нескольких километров иссякают силы собак и надламывается воля человека.