По нехоженной земле - [143]

Зверь вздрагивает, проплывает еще несколько метров по инерции и, вытянувшись, замирает. Ближайшие белухи, как бы желая оказать помощь соплеменнику, точно по команде, поворачиваются к нему головами. Образуется подобие громадной ромашки с живыми, четырехметровыми лепестками. Это так неожиданно, что даже Журавлев застывает в изумлении, позабыв о своем карабине.

Через минуту группа распадается. Часть белух несется вперед, хвост стада поворачивает обратно, а несколько десятков зверей устремляются в открытое море. Охотник спохватывается.

— Не уйдете! — кричит он, заглушая голоса тысяч чаек.

Его карабин начинает работать, точно автомат. Не останавливаясь, он выпускает две обоймы. Белухи мечутся то вправо, то влево. Выстрелы становятся реже. Теперь охотник тщательно целится. Наблюдая в бинокль за всплесками пуль, я вижу, что он бьет совсем не по животным. Все пули ложатся впереди них. И каждая пуля, щелкнувшая в воду перед зверями, заставляет их менять направление. Вот три отделившиеся белухи круто поворачивают назад.

— Теперь эти на поводке! — торжествует Журавлев.

Он оставляет в покое всех остальных и сосредоточивает внимание на отбившейся тройке. Стоит животным отвернуть в сторону, как в двух-трех метрах впереди них щелкает пуля. Этого достаточно, чтобы они сейчас же изменили курс. Каждая попытка уйти в море пресекается новой пулей.

Все это и в самом деле похоже на то, что охотник ведет добычу на невидимом поводке. Используя острый слух животных и их необычайную пугливость, Журавлев управляет их движениями, белухи все ближе подходят к берегу, упираются в него и, прижимаясь к обрыву, направляются в нашу сторону.

— Первая моя, бейте вторую. Цельтесь в голову, на ладонь позади дыхала, — шепчет мне Журавлев.

Звери идут на полутораметровой глубине. Их белые тела видны до мельчайших подробностей. Прицелившись, мы ни на мгновение не спускаем их с мушки. Вот они уже только в десяти метрах. Здесь необходимость вдохнуть воздух заставляет их вынырнуть на поверхность. Одновременно раздаются два выстрела и… две белухи становятся нашей добычей.

Третья бросается в море. Журавлев хочет вернуть и ее, но в волнении берет неправильный прицел. Пуля ударяется как раз позади зверя.

— Ах, лешой, теперь не вернуть!

Белуха, услышав щелчок позади себя, в ужасе устремляется в открытое море.

* * *

Увлекшись охотой, мы не заметили, как первая убитая белуха погрузилась на дно. Ее белая туша еле просвечивала сквозь десятиметровый слой воды. Из двух последних одна попала в течение, уплывала от берега и тоже еле держалась на воде.

— Шлюпку! — заорал Журавлев.

Наш механик уже давно возился с мотором. Обычно заводившийся без отказа, на этот раз он, как нарочно, закапризничал. Мы бросились на помощь и на веслах подплыли к месту охоты. Но было уже поздно. На поверхности воды плавала только одна туша. Две были потеряны безвозвратно.

Все же добыча была знатная. Оставшийся экземпляр достигал четырех с половиной метров в длину и весил около полутора тонн. Почти два часа мы с помощью талей и блоков вытягивали тушу на берег и закончили работу уже в темноте, а потом долго возились с переборкой мотора, пока не заставили его работать с точностью хронометра.

Из моря вновь доносились сопение и всплески. Это давало надежду, что на следующий день промысел будет еще удачнее.

Но днем белухи не появились. Не было их и на следующий день. Мы уже стали терять надежду. Но еще через день мимо базы прошло два больших стада. Это было уже в сумерки. Нам удалось отбить от стада, привести на «поводке» к берегу и убить только одну белуху.

Еще через день зверь пошел почти беспрерывно, тысячными стадами.

Двое суток море кипело день и ночь. Это было настоящее нашествие. Иногда белухи плотно окружали нашу шлюпку и только после запуска мотора рассыпались в стороны.

Теперь мы уже не теряли добычу. Шлюпка, по первому сигналу, вылетала из-за мыска и подбирала тушу. Запасы мяса у нас росли. В один из удачных дней мы добыли две белухи, потом четыре, затем шесть. Но эти оказались последними. Звери сразу исчезли, хотя привлекшая их сайка все еще бесконечной лентой продолжала итти вдоль берега.

Охота кончилась.

Две туши белух были уже разделаны, четыре нетронутыми лежали на берегу, а восемь, закрепленных на тросах, все еще плавали на воде против нашего домика. Предстояла тяжелая работа по вытаскиванию и разделке добычи. Но мы после недельного охотничьего азарта и почти полной бессонницы были неспособны к работе. Лучшее, что можно было придумать, — лечь в постель. Только после суточного беспробудного сна соорудили подъемные приспособления я принялись за дело. Целую неделю мы крутили ворот. Одна за другой тяжелые туши медленно, миллиметр за миллиметром вытягивались на берег. Самый крупный экземпляр белухи достигал в длину 5 метров 27 сантиметров, а самый маленький был случайно подстреленный сосунок, длиною 1 метр 73 сантиметра, весивший около 200 килограммов.

_{^{Самый крупный экземпляр белухи достигал в длину 5 метров 27 сантиметров.}}

Только появляющиеся медведи да морские зайцы, подходившие близко к берегу, отрывали нас от работы. Тогда мы отвлекались от разделки белух и еще больше пополняли запасы мяса.