По миру с барабаном - [7]

Мы много беседовали со Славой о монашестве. Он, с одной стороны, подталкивал меня стать монахом, с другой – говорил о том, что мирская жизнь – это тоже путь к Просветлению, через любовь к близким и заботу о них. Практика – ведь это не только бить в барабан, но и мыть пол, белить потолок, красить стены, кипятить и гладить пеленки, выносить горшок, подметать улицы.

Когда моя семья вернулась в Москву, я как раз стал подрабатывать дворником и старался вкладывать «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё» в каждый взмах метлы. А когда приехал Тэрасава-сэнсэй, разговоры о монашестве возобновились. Он подтвердил слова Славы и даже предложил создать «орден дворников-бодхисаттв».

Потом был октябрь 1993 года, кровавые события вокруг Белого дома. Приехало несколько учеников Сэнсэя, и мы били в барабаны в довольно опасных местах. Впрочем, тогда вообще было опасно находиться на улице, особенно в центре, на Маяковской, где мы жили, – пули свистели везде и в любой момент, на чердаках были снайперы.

Нас часто задерживала милиция, и тогда я впервые узнал, что такое «обезьянник». Барабаны у нас отбирали, но мы продолжали и за решеткой петь «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё». Впрочем, барабаны нам возвращали и отпускали после проверки личности.

После того как все завершилось, в день общероссийского траура 7 октября, Тэрасава-сэнсэй повел нас молиться к большому кресту на Поклонной горе. Там он предложил мне стать монахом через пять дней, 12 октября, в день ухода из мира великого святого Нитирэна, одного из столпов школы Лотосовой сутры в Японии. Сэнсэй сказал, что я могу продолжать вести семейную жизнь, но что принятие монашеской одежды будет важным символом моего перехода на новую духовную ступень. А также он предложил мне поехать с ним на обучение в Японию на несколько месяцев.

Я понимал, что для меня это не может быть просто символическим посвящением. Да, Сэнсэй не требовал от меня ничего особенного, но мне хотелось стать настоящим, а не символическим монахом. К тому же, чтобы уехать на несколько месяцев, мне придется уйти из журнала «Крокодил», куда я совсем недавно устроился на работу. Это оказалось главным камнем преткновения, когда я сообщил жене о своем решении. Семья хоть и сохранялась, но должна была остаться без доходов. Ни жена, ни наши с ней родители не имели ничего против моего общения с Тэрасавой-сэнсэем, но перспектива того, что я лишусь средств к существованию, шокировала всех.

Был большой скандал, много слез и слов. В итоге 12 октября я не приехал на посвящение, которое тогда приняло сразу много москвичей. К сожалению, ни один из них не смог продолжить монашескую жизнь даже один день. Говорят, они сняли монашескую одежду уже на выходе из квартиры и никогда больше не надевали ее. Так что, может быть, и хорошо, что я не пришел.

Еще два месяца мы постоянно обсуждали с женой мое предстоящее посвящение. Ходили вместе на церемонии и обсуждали с Учителем. Не знаю, каким чудом, но жена смягчилась. Наверное, она поняла главное – что я люблю ее и, несмотря ни на что, буду продолжать всеми способами заботиться о семье. А может быть, сыграло свою роль обещание Тэрасавы-сэнсэя взять меня в Японию. Может, подумала, это редкий шанс, а там, глядишь, вернувшись из Японии, я вернусь и к обычной жизни.

Но к обычной жизни я вернулся нескоро. Может быть, только через десять лет, когда стал совмещать монашество с низкооплачиваемой работой, которую мне все равно приходится часто менять из-за долгих путешествий…

Как бы то ни было, 8 января 1994 года я побрил голову и стал монахом ордена Ниппондзан Мёходзи. Я не переехал на улицу Ротерта, как это сделали остальные монахи, а продолжал жить со своей семьей. Но я ушел с работы и стал ходить за подаянием на многочисленные тогда в Москве рынки. Иногда я делал это вместе с другими монахами, но чаще – сам, потому что у меня рос маленький сын, и свежие фрукты и овощи были нужны ему каждый день.

Меня продолжали забирать в милицию, а люди на рынках часто ругали за то, что я не работаю. Но я вырабатывал в себе кротость, по-прежнему воспринимая это все как психологический эксперимент.

А то, что я перестал заниматься журналистикой, помогло мне заняться писательством и глубже и поэтичнее относиться к слову. Впрочем, и своим журналистским способностям я нашел применение, выпустив газету о жизни нашего ордена. Называлась она «Выпрыгнувшие из-под земли». Это про нас, взявшихся ниоткуда буддийских монахов в христианской стране. Также я помог Сергею Коростелеву с редактурой его книги «Память о земле вечного спокойного света» – о его путешествии с Учителем в Японию в 1992 году.

Через полгода пришло время ехать в Японию. Сэнсэй решил, что в Японию мы поедем через Китай…

ПОКЛОНИТЬСЯ ДРЕВНИМ МАСТЕРАМ

Итак, мы, пять учеников Дзюнсэя Тэрасавы (четверо монахов и один мирянин), полтора месяца путешествовали вместе с ним по Китаю, без какой-либо туристической путевки, бок о бок с обычными китайцами, на местных автобусах и в вагонах низшего класса на поезде. Проделали путь от Урумчи на северо-западе страны до Шанхая на юго-востоке, откуда на корабле направились в Японию.