По метеоусловиям Таймыра - [30]

– Ну, здравствуй, – бодро сказал тот, подавая холодную руку, и Солонецкий подумал, что можно было бы и иначе, обнять, что ли, но сам не решился, пожал руку в ответ и стал помогать снимать пальто.

А Ладов, скидывая ботинки и надевая подставленные тапочки, говорил и говорил, и сверху Солонецкий видел, как багровела от напряжения его потолстевшая шея, стянутая тугим воротом рубашки.

– Нашёл стрелочника, Юрий Иванович?.. Ох уж эта славянская привычка искать стрелочника по любому неприятному поводу. Никак от неё не избавимся, никак не изживём…

– Изживём – ты же первым взвоешь.

– Ладно, брось такие разговоры, я с дороги, о делах поговорить ещё будет время.

– Проходи. Я один, так что…

Ладов прошёл в комнату, огляделся, провёл рукой по корешкам книг на полке, посмотрел на Солонецкого.

– Там у тебя что-то горит, – прищурившись, сказал он.

– Уже нет. Яичницу будешь?

– Давай.

Солонецкий ушёл на кухню, а Ладов сел за стол. Поёжился, физически ощущая холостяцкий неуют.

Солонецкий принёс яичницу, достал рюмки.

– Так ты надолго? – спросил он.

– Ты словно гостю не рад, – обидчиво произнёс Ладов. – Он только на порог, а ты уже на выход показываешь.

– Гостям мы рады, это ты зря. – Солонецкий поднял рюмку. – Давай за приезд, за всё хорошее…

– Чисто символически. – Ладов отпил глоток. – Вижу, до твоей берлоги ещё не докатились веяния: пора на чай переходить.

– Почему же, наслышаны. – Он усмехнулся. – Газеты с опозданием, но читаем. Только ведь привычки ломать трудно. – Солонецкий отставил рюмку. – Да ещё при наших морозах.

– Мой тебе совет, захочется выпить, пей один. – Ладов подцепил кусочек яичницы. – Давно не виделись… Как живёшь?

– Давно, – согласился Солонецкий. – Живу, как видишь. – Он обвёл руками комнату. – Сам оценивай.

– Заходил я к твоим недели две назад, – после паузы сказал Ладов. – Ира работает в институте. Наташка по твоим стопам пошла…

– Дочка пишет, – кивнул Солонецкий. – Редко, но пишет.

– Мы стареем, а дочки уже невесты. И заметить не успели, а? – Ладов закурил, поискал глазами пепельницу. Солонецкий пододвинул тарелку. – Спасибо… Если откровенно, Юра, я тебя не понимаю. Винить не хочу, но… Мог ведь и должностью поплатиться.

Солонецкий промолчал.

Глядя на Ладова, он подумал, как тот изменился. И не только внешне. Внешне даже не так, чуточку: в меру располнел, но это ему шло, как шла лёгкая седина и высокий лоб с залысинами. В институте Ладову прочили лысину к тридцати, но вот уже за сорок, кандидатская за плечами, а залысины всё те же, с одной лишь разницей: двадцать лет назад они старили, а теперь молодят.

– О чём молчишь? – спросил Ладов.

– О пустяках… Если б человек знал, что его ждёт, то совершал бы он ошибки, как считаешь?

– Я философский минимум пятнадцать лет назад сдал, – сказал Ладов. – Это у тебя от одиночества.

– И всё-таки?

– Думаю, совершал бы…

– Даже зная, что будет?

– Может быть… Так что у вас случилось? – спросил Ладов. – Я вам, конечно, не судья…

– И не берись судить, мы уж сами.

Солонецкий задел локтем рюмку, та упала на пол и разбилась. Ладов стал помогать собирать осколки.

– Ты ревнивый, нет? – спросил Солонецкий.

– Некогда, работы много, – отшутился Ладов.

– А тебе не кажется, что мы работоманами становимся? – Солонецкий сложил стёкла на тарелку. – Я вот в выходные места себе не нахожу. Указ антиалкогольный вышел, признаться первым делом подумал: а чем же мои мужики свободное время заполнят? Театра у нас нет, гастролирующие знаменитости – редкость. Чем заменить питейную компанию? Ведь у неё своеобразная, но специфика, что ли… Пусть пьяное, но общение. Впрочем, я не силён в этом. И тем не менее… Клубы сословные отменены. Ответственные за культуру у меня не культурнее вахтёра… Работать мы научились, а вот отдыхать – нет.

Ладов поднялся, включил телевизор.

– Вот, пожалуйста, целый мир на дому. Только рябит…

– Телецентр нужен, – сказал Солонецкии и взглянул на Ладова, но тот не отреагировал.

Солонецкий предположил, что слухи о подпольной стройке ещё не докатились до главка.

– Уж не новые веянья ли командировали? – вопросительно произнёс он.

– Мы в них ещё сами до конца не разобрались.

Откровенничать Ладов не хотел.

Прошёлся по комнате, кинул взгляд на настенные часы и заторопился.

– Пора отдыхать…

– Оставайся у меня, – предложил Солонецкий. – Места, сам видишь…

– Я уже устроился… Да и лучше так будет…

Он явно что-то недоговаривал.

Солонецкий понял это и настаивать не стал.

Проводил гостя, сухо попрощался.

Спать не хотелось, и он ещё долго лежал в темноте, но так и не нашёл ответа на вопрос о цели командировки заместителя начальника главка.

Заснул с назойливой и раздражающей головной болью.

Глава 2

Ладов не любил гостиниц. Ни столичных, фешенебельных, блестящих и продезинфицированных, ни провинциальных – звонких и студёных, с тусклым светом от маленькой лампочки под потолком и грязными пятнами на стенах. Его раздражали не столько неудобства, сколько гостиничное сиротливое настроение. Обижало, что он приходит в комнату, в которой до него жил кто-то и после него тоже кто-то займёт эту постель, включит эту настольную лампу. В гостинице Ладов становился брезглив, беспрестанно мыл руки, с опаской ложился на, как ему казалось, не совсем свежие простыни. Он не терпел соседей, обычно людей словоохотливых, нестеснительных, и, если не оказывалось одноместного номера, допоздна бродил по улицам и приходил, падая от усталости, раздевался и сразу же засыпал.