По ладам собираем, обручами связываем. Газификация сельского дома...("Сделай сам" №3∙1997) - [34]

Из этого же материала можно делать оригинальные украшения. Бусы делают скручиванием треугольных кусочков «замши». Уголок приклеивают и связывают до высыхания ниткой. Затем «бусинки» можно нанизывать.

Для кулона склеиваем более темную и светлую полосы вместе, сушим под прессом. Затем смазываем одну сторону клеем и скручиваем «рулетом». Связываем до высыхания. После высыхания разрежем на рулончики в 0,5–1 см толщиной. Из них с помощью натуральной замши (полосок из нее) и клея можно собрать целое колье разнообразной конфигурации. Усложнит изделие и использование разных диаметров цилиндриков. Клей можно использовать любой.

С этим материалом можно работать в технике тиснения, инкрустации, аппликации. Украшать разнообразные футляры, обложки книг, шкатулки и многое другое. Цвет, качество — великолепны.

СОВЕТЫ, ИДЕИ, РЕЦЕПТЫ…

♦ ДЕЛА КРЕСТЬЯНСКИЕ

Творений нетленная сила (секреты золотого руна)

Н.Г.БЕЛЯЕВА

_{Продолжение. Начало см. в № 1, 2 за 1997 г.}

Унесенные ветром

Овца шерсть растит, как скупой деньги копит, — не для себя. Еще на «корню», задолго до стрижки расторопный хозяин присматривается к руну и по сочетанию его свойств оценивает, на что пойдет основная партия. Тогда определится и способ обработки. Чтобы стать нитью для вязания, тканью гладкой, ворсовой, суконной или войлоком, сырье проследует по своим технологическим этапам. Но вначале, до каких-либо других операций, всякой шерсти не миновать трепки.

Пласты остриженного руна — невзрачные, пропыленные и засоренные клочки, прочно склеенные жиропотом. Косицы и штапели лежат здесь уже не так, как на туловище животного, а в беспорядке и порою перепутаны на концах. Даже и внутри волокон бывает утрачен природный ритм, в каком шерстинки располагались до стрижки. Ясно, что пока прядей не разберешь, никакая нить не завьется. Для этого-то сырье и приводят в подобающий вид — разделяют штапели, пучки, волокна, косицы — пушат. Однако разнять штапель, отделить косицу от косицы стоит усилий. При тугоплавком жиропоте — довольно больших. Да и какой бы шерсть ни была, вручную на эту работу времени затрачивается порядком, расщипывание всего руна займет чуть ли не ползимы. А когда такое надо проделать с шерстью нескольких овец? Долгим век покажется.

Помимо разрыхления, неизбежно другое — получше освободить шерсть от всего, что в нее набилось. Чем тоньше волокна, тем они богаче всевозможными примесями. Некоторые виды шерстей, преимущественно грубых, до протрепывания иной раз выгоднее просто протрясти. Удовольствие, конечно, ниже среднего — пылища поднимается, как в песчаную бурю. А те, кто занят такой работой постоянно, рискуют здоровьем, им угрожают болезни легких, воспаление слизистых оболочек. Поэтому без мер предосторожности — защитных очков и резиновых масок — к делу не приступают. Обработку производят непременно на открытом воздухе.

Накануне, сняв верх, приспосабливают старый или ладят заново стол на 4–6 ножках высотой до одного метра. Вместо столешницы настилают сетку с ячейками по 10–15 мм и длиной полотна как пройдет, но не больше 6–8 м при максимум полутораметровой ширине. Это — самое простое «чистилище». Действуют попарно, встав с боков стола напротив друг друга. Берут полость руна, дружно встряхивают над сеткой несколько раз. Пусть не вся, но вылетает значительное количество грязи. Из шерстей погрубей сор так выколачивается довольно успешно. С тонкими, мериносными этот номер не проходит. Только когда в них перебираешь и разделяешь волокно за волокном, выпадает многое, что внутри позастревало.

Люди обрабатывают сырую шерсть руками долгие тысячелетия — в прямом смысле от Ромула до наших дней. Когда-то всеми операциями заправлял сам ткач — готовил волокна, прял, мыл, красил. Давным-предавно он стал только ткать. Остальные работы, для которых нужны определенные навыки, сделались отдельными профессиями. Из них в первую очередь обработка шерстяного сырья. В Древней Греции, к примеру, таких умельцев называли звучным словом «ланифрикарии». Впрочем, тем все прелести этого ремесла и ограничивались. Существование ланифрикариев проходило в пыли, среди нечистот. По словам греческого писателя Лукиана, они принадлежали к наиболее презираемому слою общества.

Не лучшая доля выпадала и тем, кто кормился подобным промыслом на нашей земле. В одних краях их кликали трепачами, в других — шерстобитами. Заметим, что нередко обработка шерсти входила в подряды войлочников, пимокатчиков, Шаповалов. Даже сами крестьяне битье шерсти признавали трудом тяжелым, сродни молотобойному или корчеванию пней. От напряжения и усталости мышц у человека опухали сухожилия, нападал скрипун, как выражались новгородцы. Боль преследовала и в покое, а в работе становилась невыносимой. Такой же профессиональной болезнью награждали себя и мяльщики льна. Кого сия чаша миновала, от монотонной, изнурительной работы в организме изнашивалось что-то другое. Отваживались, бывало, на обработку шерсти от безысходности и то лишь мужики завидного здоровья. Они скитались по всей России, ходили в Сибирь артелями и в одиночку. Жизнь их шла на износ. Н.Лесков в повести «Овцебык» мимоходом, как общеизвестное, описывает будничный эпизод на постоялом дворе. В округе все спало, было ранее раннего. Но уже со своего пристанища двинулись в морозную хмарь трепачи, не выпив и по глотку кипятка, лишь увязали сумки к треплам.