По кривой дорожке - [3]

Доктор Вордвел посмотрел на Питера добрыми усталыми глазами.

— Управитесь с Джорджем?

— Если разрешите воспользоваться вашим телефоном.

— Разумеется. Вон на стене висит, и в гостиной есть, если Желаете поговорить наедине.

— Нет, вы тоже послушайте, — возразил Питер. — Чтобы мне не объяснять вам все заново. Только вот — вы говорите, физических повреждений нет?

— Повреждения‑то есть, — ответил доктор. — Ее словно колошматили. Вся в синяках. Но насколько я могу судить…

— Может, ей лечь в больницу?

— Она — ни в какую. Ведь тогда все откроется. В кабинет‑то ко мне не пошла, медсестры побоялась.

Питер подошел к телефону. Отыскав в справочнике, набрал номер Уилсонов. Трубку сняли с первым гудком.

— Джордж? Это Питер.

— Господи, Питер! Что с ней? — отрывисто спросил Джордж Уилсон.

— С ней полный порядок, Джордж. Ничего не случилось. А вот я перед тобой должен крепко извиниться.

— Уже пять часов как она ушла из редакции. Даже больше! Почему же она не позвонит? Что происходит?

— Понимаешь, я только вчера из Греции. Вернулся совсем поздно, — пустился в объяснения Питер. — А мне нужно было послать кого‑нибудь в Филадельфию, к родителям парня, который сражается в Греции. Элли и согласилась поехать. Ты мотался где‑то, она никак не могла поймать тебя. Мы договорились, что дозвонюсь я. Чтобы ты не беспокоился.

— Ничего себе, не беспокоился! Да я тут чуть не рехнулся, Питер!

— Могу себе представить! И все из‑за меня. Я суток пять толком не спал. Звонил тебе, звонил, а потом вмиг отключился. Как лампочка. Проснулся вот только что и вспоминаю: тебя‑то так и не поймал. Уж постарайся простить меня.

— Но где же Элли?

— В Филадельфии. А где остановилась, не знаю. Скорее всего в каком‑нибудь отеле в районе вокзала на Бродстрит. Позвонит мне утром. Тебе она звонить не собиралась, считая, что ты в курсе. Моя тут вина. Еще раз извиняюсь! Давай спи, Джордж. Как только Элли позвонит, скажу, пусть и тебе звонит. Может, она и сама утром звякнет. Когда решит, что ты уже проснулся.

— Лезет тут в голову всякое, — пожаловался Джордж, словно ничего не слыша. — Авария, убийство, изнасилование. Бог знает что!

— Ну, кончай сочинять, — сказал Питер. Щека у него дернулась. — Филадельфия — город братской любви. — Он повесил трубку.

— Купился? — спросил доктор.

— Почему бы и нет? Но, как вы понимаете, Элли придется отправиться в Филадельфию. Эти люди живут там на самом деле. И ей какое‑то занятие, пусть в себя малость придет, прежде чем Джорджу показываться.

— Вот с платьем беда, — посетовала Фрэнсина Вордвел. — Ее — все в клочьях. А мои вещи ей велики.

— Заверните ее во что‑нибудь и отправьте ближайшим поездом. Туда идут с Пенсильванского вокзала, по — моему, каждый час. — Питер вытащил бумажник. От заграничной поездки у него осталось много денег, гораздо больше, чем носишь с собой обычно. — Как приедет туда, купит себе что‑нибудь.

— А Джордж не удивится, что на — ней все новое?

— Он до того обрадуется встрече, что ничего и не заметит. Спасибо за кофе. Пойду успокою Элли, расскажу про Джорджа, и пора.

Хмурым шел он по коридору. «Скажи своему боссу: если он не отвяжется…»

Элли встретила его тревожным взглядом.

— С Джорджем поговорил, — сообщил он. — Переволновался он здорово. Видно, очень тебя любит. Ух, как разозлился на меня, что я заснул, не дозвонившись. Не предупредил я, понимаешь, что уехала в Филадельфию. Утром, надеется, ты позвонишь.

— Спасибо тебе, Питер. Спасибо, огромное спасибо.

Он взял ее за руку. Пальцы были ледяные.

— Я отсутствовал почти месяц из‑за этих греческих дел. От чего должен отвязаться Фрэнк?

— Не знаю, Питер, ничего не знаю. Может, всего‑то хотели, чтобы в журнале не печатали про то… что случилось со мной.

— Может, и так, — хмуро ответил Питер. «Передай своему боссу…» велели они. Значит, кто ее босс, им известно. А если приказ для Девери, стало быть, караулили они именно ее, поджидали, пока выйдет из редакции.

— Скажу Фрэнку: мне позвонили среди ночи и велели передать, чтобы он отвязался, а то ему плохо будет.

— И что толку? — спросила Элли.

— Может, выйду на этих двух подонков, а уж если выйду, покажу я им проулочек!

— Опи… они прямо звери, Питер.

— Я и сам не очень‑то добренький, когда меня заведут. А уж сейчас, детка, меня завели!

Он передал ей длинное и довольно путаное поручение к родителям Гаролда Мэррита. У парня все было ладно, когда Питер виделся с ним, но в боях никто не застрахован. У парня были заботы, о которых полезно знать родителям — па всякий случай.

Кончив наставления, Питер наклонился и поцеловал Элли в щеку.

— Приходи в себя, детка. Это пе конец света. Ну, попала в аварию. Аварии приключаются каждый день. Ты цела и невредима, а остальное все пройдет и забудется.

— Может, наступит день, и мне все представится тоже в таком вот свете, — произнесла Элли и отвернулась, пряча слезы.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Фрэнк Девери, главный редактор и идейный вдохновитель «Ньюсвью» — еженедельника, обгонявшего сейчас по тиражу своих ближайших конкурентов, — был ростом мал, коренаст, а глаза его пронзительно блестели. Сторонний наблюдатель принял бы Девери за крутого, настырного, властного типа. Сотрудники же знали: Девери — человек бесконечной чуткости и доброты. Вся редакция, начиная с ведущего очеркиста Питера Стайлза до новичка — рассыльного, не моргнув глазом, пошли бы за Фрэнком Девери на битву и на пир в любое время дня и ночи. Девери и Стайлз, искренне уважая профессиональные достоинства друг друга, были еще и близкими друзьями.