По колено в крови. Откровения эсэсовца - [12]

Тут нас едва не переехал мотоциклист. Какой-то обер-шарфюрер СС крикнул:

— Черт бы тебя побрал, Кагер! Немедленно в прицеп! Генерал никак не может дозваться тебя!

Я тут же бросился в передвижную радиостанцию и принялся вызывать Железного коня. Герр генерал был весьма недоволен моим отсутствием на боевом посту.

— Вы что, сдурели, рядовой?! — рявкнул он. — Ваша святая обязанность сидеть у рации. Если не получается, тогда найдем вам замену!

Роммелю срочно потребовалась связь с разведкой люфтваффе для выяснения всех вопросов нашего продвижения на Филипвиль. Наши дислоцированные в Маастрихте самолеты до сих пор проводили атаки аэродромов Динана. А воздушная разведка сообщала о передвижениях сил неприятеля в районе Филипвиля. Больше всего герра генерала интересовали мосты через северный приток Мааса, как раз между Филипвилем и Динаном. Самолеты-разведчики доложили, что мосты в исправном состоянии и что никакой активности противника вблизи их не наблюдается.

Наша колонна направилась на запад, был объявлен запрет на радиообмен, если не считать кратких сообщений касательно вопросов войскового подвоза. В наушниках раздался голос Крендла:

— У меня брат в Польше, — решил доложить он.

Я ответил ему, что у меня, дескать, там двое братьев.

— Ты его видел?

Я не понял, кого мой товарищ имеет в виду: то ли кого-нибудь из моих братьев, то ли брата погибшего сегодня солдата СС. Разумеется, его я видел! Все его видели! И вообще, у меня нет желания больше распространяться на эту тему. Но Крендл продолжал:

— Тебе не кажется, что у него шарики за ролики заехали? Как ты считаешь, у него это пройдет?

У меня язык не поворачивался снова обсуждать эту тему. Меня не покидало суеверное чувство, что, заговори я сейчас об этом, и вскоре это коснется напрямую и меня, и моей семьи. Не солдатское дело чесать языком по поводу чьей-то гибели на поле боя. На глазах у этого бедняги погиб родной брат. Какое у нас право обсуждать, свихнулся он или нет?

— Лучше скажи, куда мы сейчас направляемся? — поинтересовался я, решив сменить тему разговора. Компас-то у меня был, я и без Крендла знал куда. Фриц назвал мне направление и больше к теме павшего солдата СС не возвращался.

К вечеру герр генерал остановил колонну у предмостного укрепления. Распахнув дверцу прицепа, я разузнал об обстановке у проходивших мимо солдат. Полевая кухня расположилась в двух шагах от прицепа, и там царило оживление, помню, до меня даже доносилось звяканье котелков и говор выстроившихся за едой солдат.

В металлическую дверцу прицепа раздался стук — лейтенант вермахта пожаловал с котелком в руке.

— Здорово у тебя здесь, — оценил он. — А что это у тебя? — поинтересовался он, обведя рукой оборудование. — Это и есть «ДКБ-200»? — спросил он, ткнув пальцем в один из блоков.

Я сказал, что да, мол, вы не ошиблись. Лейтенант уважительно провел рукой по металлической поверхности радиооборудования.

— Вам знакомо это оборудование, герр лейтенант?

— Да, — ответил тот.

Офицер представился как Феликс Буренхауэр. Перед тем как его призвали в вермахт, он работал заместителем начальника отдела на радиостанции «Дойчландфунк» в Берлине. Вот это да! Вначале даже смутившись, я тут же понял, что знакомство с таким человеком может оказаться весьма полезным для меня после войны. Я сразу же представил, как работаю на берлинском радио «Дойчландфунк» и постоянно вижу артистов, музыкантов, политиков. Именно об этом я мечтал!

— Все это, конечно, очень интересно, но меня в такие прицепы не заманишь, — с улыбкой сказал лейтенант Буренхауэр.

Я не понял, что он имеет в виду.

— А почему, герр лейтенант?

— Да потому что ты в нем — всегда мишень для противника.

Уже дважды за короткое время меня сравнили с мишенью. Первым об этом заявил Крендл, когда мы тряслись на корме генеральского танка. А тут еще и этот лейтенант! Меня аж передернуло.

— Первейшее правило войны, — продолжал лейтенант Буренхауэр, — лишить противника средств связи. А твой прицеп весь утыкан антеннами, так что даже самый глупый артиллерист вмиг сообразит, что это такое. И пальнет по нему снарядом, — по-прежнему с милой улыбкой заключил офицер.

Сначала мне показалось, что он шутит, но, поняв, что лейтенант говорит вполне серьезно, я расстроился еще больше.

Тут в дверях появился Крендл, тоже с котелком в руке, и неуклюже попытался встать перед офицером по стойке «смирно». Буренхауэр, разглядев у Крендла на рукаве нашивку транспортного подразделения, спросил:

— Не ты таскаешь за собой эту мишень? Крендл непонимающе уставился на лейтенанта.

— Виноват, но...

— Я говорю твоему другу, — сказал офицер, — что, дескать, прицепчик этот — превосходная цель для врага.

Отправив кусок жареного мяса на вилке в рот, Крендл благодушно закивал.

— Помнишь, что я тебе говорил позавчера? — прожевывая, спросил он.

— А вы что, собираетесь вернуться на «Дойчландфунк» после войны? — спросил я.

Лейтенант понял, что я не прочь найти себе работенку.

— Даже и не знаю, — ответил он. — В Париже, когда он будет наш, на радио будет работы невпроворот.

В Париже! Боже мой! По-видимому, все мои мысли были написаны у меня на лице, стоило мне услышать о Париже.