По горам и тундрам Чукотки. Экспедиция 1934-1935 гг. - [2]

Нам нужно было пересечь много раз эту безлюдную дикую страну гор, болот и тайги, пройти также и тундру, дойти до берегов Ледовитого океана — и не только проникнуть туда, где не было дорог, где все впереди было неизвестно, но и занести каждый шаг в дневник и на планшет маршрутной съемки. Надо было дать более точную и подробную карту страны, изучить ее геологическое строение, выяснить, где пролегают наиболее удобные пути, определить, какие полезные ископаемые могут быть в ней обнаружены, в каком направлении должно идти ее будущее хозяйственное освоение.

Научные результаты всех этих исследований были изложены в ряде специальных Геологических и географических монографий и статей, а первые четыре экспедиции послужили темой, для нескольких моих научно-популярных книг.

Издаваемая теперь книга, в которой я рассказываю о последней моей экспедиции на Чукотку — в 1934–1935 гг., так же как и предыдущие, имеет целью ознакомить читателя с настоящим Севе: ром _ с Севером, каким он представляется наблюдателю, не жаждущему погрузиться в мир романтической героики, не ожидающему встретить потрясающие приключения, не мечтающему убивать ежедневно белых и бурых медведей, — но естествоиспытателя, который в грохоте метели оценит изменение градиента и скорость ветра, в громоздящихся торосах уловит прежде всего направление давления льда, а любуясь высокой вершиной, горным ландшафтом, прежде всего решает вопросы происхождения рельефа и геологической структуры горной страны.

…Когда я совершал путешествие по Чукотскому округу, с жизнью чукчей можно было познакомиться только по старым, дореволюционным описаниям.

В этих книгах, за исключением исследований В. Богораза, быт чукчей описывался с точки зрения высокомерного буржуазного наблюдателя-европейца, глядящего сверху вниз на примитивную культуру маленького северного народа.

В моей книге мне хочется показать закономерность того древнего уклада жизни, сложившегося веками, который я застал в 1934 г, показать его целесообразность в условиях, той тяжелой борьбы с природой, которую до последнего времени пришлось вести чукчам, подойти, так сказать, к быту чукчей не снаружи, а изнутри, как товарищ и участник их жизни. И вместе с тем рассказать, как под благотворным влиянием энергичных советских работников — учителей, врачей, организаторов районов — этот косный быт уже тогда, при первой встрече с советской культурой, начал быстро и резко изменяться.

Я описываю Чукотку такой, какой она была в 1934–1935 гг., когда еще только что были организованы районные учреждения, впервые начали собираться районные съезды, впервые красные яранги и учителя поехали в тундру, к оленеводам-кочевникам.

Сравнение с данными о современных формах хозяйственной и общественной жизни Чукотки, приведенными в последней главе книги, показывает, как значительны происшедшие изменения.

Новая Чукотка, социалистическая, пришла на смену Чукотке каменного века.

Экспедиция в такой труднодоступный район, как горы Северной Чукотки, не могла осуществиться без самоотверженной работы всех ее участников и я глубоко благодарен своим товарищам, которые вели вместе со мной борьбу с суровой природой, — геодезисту, ныне профессору А. Ковтуну, механикам А. Денисову, А. Курицыну и Э. Яцыно и техническим сотрудникам А. Перетолчину и В. Егорову.

С большой душевной болью я вспоминаю о молодом талантливом филологе Н. Шнакенбурге, который погиб геройской смертью в начале Великой Отечественной войны, защищая Ленинград.

Впервые я встретился с ним в 1930 г. на мысе Шмидта. В 1934 г. он дал нам ряд уроков чукотского языка.

Им была просмотрена в первом варианте моя рукопись и сделаны ценные замечания о языке и быте чукчей, которые он превосходно знал, так как прожил несколько лет на Чукотке.

К Шелагскому мысу

 И первые ветры, и первый прибой,

И первые звезды над головой.

Э. Багрицкий

Место действия — Певек, селение на берегу Чаунской губы, лежащей на северном побережье Сибири, в 400 км восточнее р. Колымы, и в тысяче километров от Берингова пролива, отделяющего Азию от Америки. Время —14 августа 1934 г. Мы высаживаемся с парохода «Смоленск», который прошел сюда из Владивостока, почти не встретив на пути льдов. Сегодня кончается разгрузочная страда: «Смоленск» доставил большие грузы для полярных станций и научных экспедиций, которые надо было в чрезвычайно короткие сроки выгрузить на северном побережье. Навигационный период на восточном отрезке Северного морского пути очень короткий, ежеминутно могут надвинуться с севера льды, и поэтому в разгрузке принимали участие не только пароходная команда и сотрудники той станции, где разгружался пароход, но и все научные и технические работники остальных станций и экспедиций. Особенно трудна была выгрузка на мысе Шелагском, у входа в Чаунскую губу, где разгружались дома для новой полярной станции.

Сначала я принимал участие вместе со всеми в разгрузке и таскал на спине из маленьких разгрузочных барж-кунгасов по зыбким сходням на берег мешки с углем, кули муки и соли, «места» кирпичного чая весом а центнер и тяжелые ящики, но вскоре мне это оказалось не по силам, и меня назначили на более легкую работу — буфетчиком. На моей обязанности лежало разливать суп в тарелки, класть порции второго, вскрывать банки с компотом и разбавлять густой сироп наполовину водой (так инструктировал меня штатный буфетчик). Работа не была трудной, но мы должны были накормить все смены и поэтому дежурили непрерывно по двадцать часов.