По ее следам - [42]

– Какого ужаса?

– От страха перед тем, куда тебя заведет судьба?

Сквозь задернутые шторы в комнату пробивался слабый солнечный свет.

– Судьба, скорее всего, заведет меня в рабочий кабинет, а по дороге наградит артритом и повышенной раздражительностью.

«В жизни каждого мужчины бывает период, когда он спит со всеми подряд, пытаясь решить свои проблемы таким незамысловатым способом, – мрачно заявил мой консультант по докторской диссертации, и пессимизм, пронизывающий его слова, поразил даже меня. – Мы знаем, что ничего не выйдет, но все равно пытаемся». Может, я спал с Лиз именно по этой причине? Бросать жену не хотелось, да и неясно было, хватит ли у меня смелости на такой шаг. Я не любил импровизаций, но четкого плана не было. Был только страх: вдруг это мой последний шанс окунуться в неизведанное? Восемнадцать, двадцать один, тридцать – все важные даты пролетели мимо, пока я копался в научных исследованиях; на горизонте замаячил тридцать пятый день рождения, и стало не по себе. Середина четвертого десятка. Правда, был еще один страх, иного рода. Что, если это только начало и потом появятся другие Элизабет? Я надеялся, что она уцепится за мой ответ: «Повышенной раздражительностью? Куда уж выше?» – и тогда мы просто посмеемся, и опасный разговор свернет в мирное русло. Но она смотрела на мерцающий экран телевизора, на ряды мертвых аргентинцев в братской могиле, а потом спросила:

– Как думаешь, нам суждено быть вместе? Все время возвращаться друг к другу, с кем бы мы ни связали свою жизнь. Такое случается. – Я промолчал, и она продолжила: – Ты самый умный из всех знакомых мне мужчин. И в то же время самый… безнадежный.

– Не уверен, что у меня есть склонность к многоженству, – невпопад ответил я.

– Бывает еще и многомужество.

Кажется, беседа переходила на безопасные темы.

– Бывает. Многомужество практикуют, в числе прочих, и женщины племени масаи. Разумное решение при высокой смертности среди младенцев и воинов.

– Если у них такие же никудышные мужчины, то бедняжкам волей-неволей приходится перебирать варианты. – Улыбка исчезла с лица Лиз.

Нет, научные теории здесь ни при чем, разговор по-прежнему о нас.

Интересно, мне удастся ее отвлечь, если мы снова займемся любовью? Накануне я пришел к выводу, что в таких ситуациях срабатывал закон убывающего воздействия: изменять жене не так страшно, если ты делаешь это не в первый раз. «Даже сейчас, – подумал я, – в номере отеля, рядом с совершенно чужой мне женщиной, остаюсь собой – педантичным ученым занудой».

За стеной заплакал ребенок. В последующие годы я буду убеждать себя, что мы оба взрослые люди, что все происходило по обоюдному согласию и никто ни к чему ее не принуждал. Таким был главный тезис одной из лекций для первого курса: каждый индивид несет ответственность за свои действия. Детский плач взорвался оглушительным крещендо, потом затих.

– Это девочка или мальчик, как считаешь? – спросил я, но она не слушала. Из-за меня ты превратилась в другого человека, подумал я. Кем бы ты ни была, когда впервые шла по университету своей танцующей походкой, теперь ты в грязном гостиничном номере, проводишь время с женатым мужчиной, потом снова натягиваешь трусы и уходишь прочь. Жена тоже изменилась: оставляет для меня ужин на плите и не пристает с расспросами, если я «задерживаюсь на работе» – этим летом таких задержек стало гораздо больше.

Лиз подхватила бокал вина, стоявший на тумбочке, выпила залпом и затянулась сигаретой. Мне на ногу упали хлопья пепла.

– Элизабет, поаккуратнее, пожалуйста! – не выдержал я.

– Конечно-конечно, мы ведь никому не хотим причинить вреда. – Она рассмеялась, обиженно и неискренне; так зарождается ненависть. – А ты сам не планируешь заводить детишек?

– Детей? Не знаю. – К тому моменту мы с Флисс уже опустили руки, хотя врачи не сдавались и продолжали бесконечные анализы и обследования. Всколыхнулась стародавняя злоба, и я едва не рассказал Лиз обо всех унизительных процедурах и испытаниях, которым подверглось мое мужское самолюбие: человечество бы давно вымерло, если бы все семьи были подобны нашей.

– Может, у нас никогда не будет детей, судьба такая, – сказала Флисс. – Доживем до старости, только ты да я.

Меня не прельщала эта перспектива.

– Не говори так. Будем пытаться, пока не получится.

– А если таков божий замысел? Да и кроме того, разве плохо – прожить жизнь вдвоем?

Лиз сказала:

– А я хочу детей. В идеале мальчика и девочку. Но девочку больше. Странно, да? Обычно женщины хотят сыновей. – Снова перепад настроения. От ликования до отчаяния за одну выкуренную сигарету – вполне в ее духе.

В новостях перешли от Фолклендских островов к Вашингтону: расфранченный лицедей Рейган рассуждал на свою любимую тему – говорил о так называемой ядерной угрозе. Я сказал:

– Бытует мнение, что наш мир слишком опасен для будущих поколений. Им лучше просто не рождаться на свет.

– А вдруг дочка унаследует от меня только дурные черты? – спросила Лиз.

– В тебя нет ничего дурного.

Она фыркнула, не удостоив меня ответом.

– Если у меня будет дочь… Когда у меня родится дочь, я сделаю все, чтобы малютка не стала похожей на меня.