По джунглям Конго - [19]

— Горилла обедала, — заметил Луи, ударяя по траве мачете. Тут же растет другая трава высотой триче-тыре метра. Ее стебель вверху оканчивается одним- единственным огромным листом — сантиметров восемьдесят длиной и сантиметров пятьдесят шириной. Это растение конголезцы называли «фёй де брус», что в переводе означает «лист джунглей». На стебле «листа джунглей» красуются два-три ярко-красных цветка. Между масисой и «листом джунглей» растет еще какая-то высокая трава, стебель у нее съедобный, по вкусу напоминает щавель.

Луи шел рядом со мной и все время старался научить меня понимать жизнь леса.

— Смотрите, вот следы кабанов. Они лакомились плодами масличной пальмы. Эти ягоды, — он показывает на ярко-красные ягоды величиной с крупную вишню, — любят есть обезьяны. Для людей они вредны.

Внезапно Луи сворачивает с тропы в сторону.

— Там над тропой висят гнезда ос, они больно кусаются, — поясняет он.

Что и говорить, шаг благоразумный с его стороны. Я хорошо знаю, как кусаются сибирские осы. У конголезских ос вряд ли иные повадки; в этом я убедился только позднее.

Перелезая через дерево, лежавшее на тропе, Луи заметил: — С этого дерева пантера прыгнула на кабана. Вот следы их борьбы.

Внимательно всматриваюсь, но никаких следов не вижу. Немного в стороне от дерева видна свежая бороздка на почве.

— Пантера скребла лапой. Ей зачем-то надо было запомнить это место, — поясняет Бунгу. Чуть дальше на тропе валяются клочки шерсти.

— Их выплюнула пантера. Она съела какое-то животное, а шерсть выплюнула.

На одном из термитников Луи показывает нам еле заметные полосы и поясняет: «Следы оставил панголин[13], он лакомился термитами».

Луи все больше и больше поражал нас своими знаниями джунглей и их обитателей. И в этом отношении он был схож со знаменитым нанайцем Дерсу Узала.

К вечеру подошли к лагерю, в котором не были ровно год. Он стал неузнаваем. Здесь выросли кустарники и деревья музанга высотой до трех метров, хижины заросли травой, появилось много мелких, больно кусающих мух. Сильно «постарела» наша хижина: подгнили ее стойки, а стены изнутри и снаружи оказались «разрисованными» причудливыми узорами — ходы термитов. Вижу ранее забитый в стойку гвоздь и вешаю полупустой рюкзак, но он падает вместе с гвоздем. Беру этот гвоздь и забиваю его в другую стойку, гвоздь входит в нее, словно в творожную массу. А ведь хижина была построена всего два года назад.

Интересно, что будет на этом месте через несколько лет? Хижины развалятся и будут съедены термитами. На их месте вырастут деревья, и от прежнего селения не останется никакого следа. Размышляя о том, как джунгли быстро «оккупируют» свободные пространства, я вспомнил, как конголезцы корчуют лес под посевы. Трудная эта работа! Вначале вырубается нижний и средний ярусы леса, т. е. кустарники и деревья высотой до двадцати пяти — тридцати метров. Когда они подсохнут, их сжигают. После этого рубят деревья-великаны. Их срубают на высоте около пяти метров, где ствол тоньше. Для этого сооружают специальные «леса». И снова все сжигается. Однако толстые стволы огромных деревьев и еще более толстые пни только обгорают; в дальнейшем они «украшают» поле.

Через три-четыре года выращивания маниоки или земляных орехов пашня истощается. Гумус, которого и так мало в почве, быстро выгорает под солнцем. Тогда поле бросают и корчуют лес в другом месте. К заброшенному участку возвращаются через пять — десять лет, когда на нем уже колышется настоящее море джунглей. И все повторяется сначала. Правда, гигантские деревья за такой срок не успевают вырасти. Для этого им требуется несколько десятков лет.

На другой день устанавливаем рацию. Луи забирается по гладкому стволу дерева на его вершину и привязывает антенну. Связь с Пуэнт-Нуаром установлена. По лагерю понеслись позывные: «Волга», «Волга» (позывные радиостанции в Пуэнт-Нуаре), я — «Алмаз», я — «Алмаз» (позывные нашей радиостанции); «Волга», «Волга», я — «Алмаз», «Алмаз». Как меня слышите, прием, прием». Рабочие и их жены впоследствии неоднократно скандировали: «Вольга, Вольга, я — Альмас, Альмас».

В этот день в лагерь пришла жена Луи с трехлетним сыном Бежаме — темно-коричневым, с озорными глазенками толстячком, будто вылепленным из шоколада, и дочерью Маргаритой одиннадцати лет. Представляя жену и детей, Луи положил руку на плечо сына и, улыбаясь, сказал:

— Бежаме — будущий шеф геологической миссии. Я пригласил всех в нашу хижину на чашку кофе.

За столом Луи поведал нам любопытную предысторию своей женитьбы:

— Теперешняя моя жена — третья. От первой жены детей у меня не было, и я вернул ее родителям. От второй жены у меня двое детей: дочь, которой сейчас четырнадцать лет, и сын Жуасе трех лет. Три года тому назад я со своей второй женой расстался, и она вышла замуж за моего младшего брата Даниеля. Она родила ему двоих сыновей: Огиста (ему сейчас два года) и Франсуа (ему сейчас четыре месяца). Даниель, его жена и трое мальчиков сейчас находятся здесь, а моя дочь осталась в деревне, она тяжело больна.

К вечеру в лагерь вернулись рабочие с грузом и сообщили, что старшая дочь Луи умерла. Луи попросил отпуск на три дня и утром ушел в деревню хоронить дочь.