По другую сторону надежды - [189]

Это ведь действительно легкость. Это почти счастье — жить рядом с теми, кого любишь… а то, что происходит вокруг, пока происходит не с ними. Гарри, наверное, отдал бы сейчас правую руку только за то, чтобы вернуть дни, когда они были предоставлены сами себе. Когда Малфой не просиживал дни над картой, а Луна не срывалась с места, мчась на очередное свежее кладбище. Когда они доверяли друг другу… или хотя бы могли позволить себе заблуждаться на этот счет.

Теперь же все покатилось, как снежный ком. Нападения, ссоры, выяснения, кто прав и кто что собирается делать — глупые, бессмысленные распри о том, какой смертью кому из них умереть, по сути… И Панси. В довершение всего — Панси, из-за которой они почти сутки сходили с ума, боясь выдохнуть и расслабиться, поверить, что опасность позади, боясь за нее, за Луну, друг за друга настолько, что, кажется, на самом деле чуть не рехнулись — все трое. Панси, которую Лавгуд вчера вечером волевым решением «переселила», наконец, в отдельную спальню — что и логично, наверное, да более, чем логично…

Переселила — и осталась ночевать с ней. Тоже логично, ведь так? Или нет?.. Гарри понимал только, что устал, как дорвавшийся до сейфов Гринготтса нюхлер, и что больше он не понимает вообще ничего. Как правильно? Как должно быть? Малфой ведь хотел, чтобы Луна взялась за ум и вспомнила, что такое ответственность — так она вспомнила. Разогнала их, как мешающихся под ногами юнцов, и не отходит от Панси вторые сутки.

Гарри вздохнул, пальцы несмело двинулись — и легли на плечо Драко.

— Доброе утро, — не шевелясь, обронил Малфой.

— Доброе… — не убирая руки, прошептал Поттер.

Ладонь, дрогнув, погладила бледную кожу. Драко молчал, и Гарри, не давая себе времени подумать, правильно ли так, можно ли, перекатился и накрыл его своим телом.

— Все будет хорошо… — почти беззвучно проговорил он, касаясь губами виска Малфоя.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — хмыкнул Драко — и обернулся, перевел взгляд на смуглое лицо.

Знакомые, родные серые глаза по-прежнему выглядели, как две застывшие льдинки. Острые и холодные. Перепуганные.

— Я понимаю тебя, — мягко возразил Гарри, проводя ладонью по бледной щеке.

— Ты поймешь, когда кто-нибудь из нас инициирует Грэйнджер, — покачал головой Драко. — Не изображай… то, чего нет.

Гарри вздохнул и уткнулся носом в его плечо.

— Не отталкивай меня… — пробормотал он. — Я — не твой враг, Драко.

Малфой долго молчал, а потом грустно усмехнулся — и обнял его, зарылся лицом в шею, притягивая к себе за затылок.

— Давай вставать, — ровно проговорил он. — И пойдем завтракать. Пожалуйста. Просто… пойдем. Ладно?

Гарри молча кивнул. Руки Драко слегка дрожали, и, наверное, надо было бы быть благодарным — за то, что Малфой сдерживает истерику, а не швыряет ему в лицо какие-нибудь нелепые обвинения. За то, что пытается быть взрослее, чем был всегда. За то, что не отталкивает… он всегда отталкивал, когда ему было больно, он ведь так и не научился — верить, просто — верить, что Гарри никогда, никогда не оставит его. Не бросит одного барахтаться в своих кошмарах и страхах…

Хотелось странного. Хотелось видеть его улыбку — обезоруживающе насмешливый прищур глаз, видеть, как он отбрасывает со лба волосы, как слегка розовеют щеки, когда целуешь его запястье, не скрывая восхищенного взгляда, как он бессильно, сдаваясь в конце концов, запрокидывает голову, и смеется, уворачиваясь от твоих рук, и темно-золотые ресницы подрагивают, щекоча касающиеся их губы, видеть — и знать, что ничего, ничего в этом мире не способно вломиться, встать между вами, разделить, растащить в разные стороны…

— Я люблю тебя, Поттер, — сдавленно прошептал Драко.

Его руки сжимали Гарри в объятиях.

Не бойся, мой чертов странный возлюбленный… Что такое — встреча с собственным прошлым? Всего лишь сеанс проверки на внутреннюю вшивость; ты же дважды время истины слушал — чего ты боишься теперь? Увидеть упрек в ее глазах? Увидеть ее — настоящую? Так этого я и сам боюсь…

Вниз они спустились вместе. На удивление, девушки уже расположились там, рядом с низким столиком у камина: Панси — лежа в кресле, поджав ноги и откинувшись на спину, мягкий плед скомкался на коленях, а Луна — сидя на полу и неотрывно глядя снизу вверх на измученную воспитанницу. Кофейные чашки в руках, негромкие голоса, и Гарри вдруг почему-то подумалось, что слова между ними — это такая специальная жестокая игра, чтобы спрятать, прикрыть что-то другое, только подчеркнув этим, что другое — есть. Жестокая для кого? — усмехнулся он своим мыслям, входя в гостиную следом за Драко.

Напряжение Малфоя, казалось, можно было ощутить всем телом, даже находясь от него в трех футах. Он остановился, глядя на Панси — руки в карманах, прямая спина — тот Драко, которого Гарри знал в Хогвартсе. Замкнутый, холодный, отчаянно одинокий слизеринец, всегда сам по себе, скрученная, сжатая в пружину сила.

Панси подняла голову — и Гарри задохнулся, глядя в ее глаза. Она смотрела на Малфоя, и на короткое, пугающее мгновение Гарри понял, чего именно боялся Драко… пусть даже и не смог сформулировать.

— Это и правда ты… — все еще хриплым голосом негромко констатировала Панси, качая головой.