По дорожкам битого стекла - [10]

А за окном снова барабанил дождь. Наступившая осень сразу сделала внешний мир неуютным и отменила ночные прогулки. Дурной звонок разорался раненой птицей. А она пошла открывать, хотя в такое время заходить совершенно некому и незачем. Но есть такие люди, что порой готовы вспомнить эту старую традицию хождения в гости без приглашения. Герман выполз из комнаты бледной тенью и отправился в коридор в надежде разведать обстановку. Что-то так и не дало выпроводить их обратно. Может быть, здравый смысл, который твердил, что пора заканчивать с этим затворничеством.

Для Макса они были просто людской безликой массой. В своём отстранении он не способен был запоминать имена и лица. Осталось только представиться и молча слушать их мирские разговоры. Они пили сухое вино. Макс же налил себе стакан только из приличия. Ему становилосьсь плохо от этого напитка, всё, что слабее виски вызывало у него похмелье. Было заметно, что девушке Ворона (или кто она там ему?) эти люди тоже не нравились. Она пила вино, сидя на подоконнике, сжимая в пальцах светло-синий бокал. В ней всегда жила некая самодостаточность, позволяющая существовать отдельно от людей, совершенно не мешая им.

Они говорили о музыке. Герман делился идеями, однако, наотрез отказываясь показать что-либо. В этом плане он оказался слишком суеверным, не желая светить сырым материалом даже в кругу своих. Макс вышел на кухню, ему хотелось немного тишины. В любых домах, где ему доводилось бывать, именно кухни всегда казались самыми безопасными и уютными местами.

Минуту спустя, вошла она. В её руках по-прежнему покоился бокал с вином. Она опустилась на тот же подоконник, что оккупировал Макс. Они молча сидели и смотрели на дождь, ведя ментальный разговор о погоде.

— Слушай, а как тебя зовут на самом деле? А то Герман всё время забывает и придумывает тебе новые имена.

Она рассмеялась и, убрав волосы за ухо, произнесла:

— Алиса. Лиса или Элис. Кому как нравится. А Герман просто любит поиграть в загадку.

— Ну да… разве у тебя могло быть другое имя?

Они молча соприкоснулись бокалами в тишине.

— А кто все эти люди? — спросил Макс.

— Вот тот высокий, это Пашка, они когда-то играли в одной группе. Тех двоих не очень гетеросексуально вида вида я вообще не помню, но пару раз видела. Вроде милые. Того чувака, что не снял шапку, я вообще не знаю. И среди них всех, как же я могла её упустить — госпожа Лукреция, старшая сестра Германа. Я зову её то Лушей, то Лукерьей.

— Да, они похожи.

— Это ещё не всё. Самое забавное, что он спит с ней. Как мне кажется, что его извращённая натура просто не может обойтись без инцеста. Скорее всего, это дань его нарциссизму, она так на него похожа, что у него складывается впечатление, что он трахает самого себя в её лице. Наверное, это мечта каждого, иметь столь похожего брата или сестру. Я не знаю. Она меня не переносит, считая, что Герман должен быть только её, но я как-то не претендую.

— Да уж, истории одна ахуительнее другой, — Макс сделал над собой усилие и выпил глоток отвратительного вина.

В горле встал привкус уксуса. «Нет, ну я не верю, что это вино стоит косарь. Дрянь как за сто рублей из пакета». Вино вместе с бокалом отправилось в раковину.

— У меня остался ещё коньяк, — сказала Алиса.

— Не отказался бы.

Они пили вдвоём почти в полной тишине, пока она вдруг не сказала:

— Если будет скучно — заходи.

И это прозвучало так пошло и двусмысленно, что Максу сразу стало не по себе. Где-то в глубине его сознания на Элис ещё стоял ярлык «не такая», развратная, но не такая. Даже после того, что у них было. Но с другой стороны эти слова прозвучали так просто и ненавязчиво, что стало понятно — перепихнуться, для неё как выдохнуть. Легко и ничего не значит.

— А у тебя есть девушка? — спросила она.

Этот пошлый и банальный вопрос, который задаёт каждая, кто мечтает занять вакантное место.

— Это просто любопытство? — спросил Макс.

— Да.

— Нет, и никогда не было… в плане отношений, разумеется.

Она слегка улыбнулась.

— Вы с Германом в этом похожи. Сторонники free love, которые просто боятся кому-то принадлежать.

— Скорее просто не хочу. Наше время диктует иные рамки: семья, любовь, борщ. А я стараюсь быть выше этого. Мне кажется, я слишком циничен для таких вещей.

В кухню ввалился Герман, его уже слегка шатало, но он просто светился радостью.

— Луш и этот чувак согласились с нами играть! — воскликнул он.

— А на чём простите будет играть Луш? На чужом чувстве прекрасного? — с сарказмом спросила Элис.

Герман проигнорировал её замечания, как бывало обычно.

— Лукреция — клавиши, а этот на басу.

— Осталось найти барабанщика или драм-машину, — подумал вслух Макс.

— Мне кажется драм-машина с нами сопьётся.

Он вернулся обратно в комнату, подчиняясь возгласам сестры. Макс и Элис налили ещё по стакану. Дождь закончился сменившись кромешным мраком. Послышался звук входной двери и топот в коридоре.

— Герман выгнал всех кроме Луши, — сказала Элис спустя какое-то время.

Она подвинулась ближе к Максу, так что её голова лежала у него на плече. А он только подумал о том, что от него наверное воняет потом и перегаром, но, похоже, её это не пугало.