По дороге в завтра - [2]

— Вот переночевать где, директор? — спросил он после неловкой паузы.

Истомин остановился перед Денисовым, виновато усмехнулся:

— Где же? Конечно, у меня! — Он подошел к столу, нагнулся, вытащил матрац, начал по-медвежьи неуклюже возиться с ним, пока, наконец, раскинул его у печки. — Не обессудьте, секретарь, чем богат…

После этого он разделся, улегся на кровать, проговорил, натягивая на себя одеяло:

— Воет-то, воет-то…

Гость устроился на полу.

Денисов долго лежал с открытыми глазами, смотрел в мутный провал окна, прислушивался к тревожному завыванию ветра. Что там, за стенами дома, что таит для него этот далекий, окутанный темнотой и метелью уголок земли, что ждет его впереди?.. Истомин тоже не спал. Уже забываясь, Денисов услышал, как он чиркнул спичкой, а затем увидел, как на темном стекле окна, за которым, не унимаясь, выл ветер, вспыхнул, заиграл, трепеща, но тут же и погас крохотный огонек, точно мелькнувший из метельной дали.

2

Было тихо. Чистое небо и белый снег дышали покоем, свежестью. Денисов через узоры стекла видел тесно прижавшиеся друг к другу низкие кирпичные и саманные дома, обнаженный, окоченевший от стужи сквер, вокзал, за ним на взгорье, широкий у основания и взметнувшийся к небу прямоугольной вершиной серый каменный элеватор. Если бы не вокзал и элеватор, поселок можно было принять за уединенную деревушку, затерявшуюся вдали от больших дорог. Из труб, торчащих над заснеженными крышами, точно из сугробов, весело струился дым. Где-то за поселком поднималось солнце; дома бросали на снег длинные отчетливые тени.

Уже несколько дней Денисов в Коскуле, но только сейчас так ясно видел поселок. Все это время не утихала метель. Снежная заметь скрывала от глаз постройки, она же загоняла людей под крышу, делала дни скучными, похожими один на другой.

Но минувшей ночью метель стихла, и настроение у Денисова поднялось.

Из-за вокзала показался газик, пробежал мимо сквера, выскочил на улицу и, поднимая снежную пыль, промелькнул было мимо окна, но вскоре вернулся, затормозил у директорского дома и остановился. Из машины стали вылезать, неловко ступая в снег, закоченевшие люди.

Скрипнув, открылась дверь. Порог перешагнул среднего роста человек в валенках, в меховой шашке, в широком и длинном тулупе. Он с удовольствием крякнул, стащил рукавицы и, потирая руки, громко спросил:

— Здесь ли квартируют степняки?

— Допустим, — протянул Истомин, не выразив никакого восторга.

— Ну так привет жителям новых земель! Принимайте пополнение! — так же громко проговорил приезжий, повернулся, крикнул, приоткрыв дверь: — Сюда, хлопцы! — Сбросил с себя тулуп, снял шапку, обнажив взлохмаченные, начинающие седеть густые черные волосы. «Хлопцы» входили, здоровались, сваливали верхнюю одежду в углу на пол, перебрасывались словами относительно дороги, садились кто на чемоданы, кто на порог, на подоконники. То были специалисты, направленные в «Степной» трестом совхозов. Истомин стоял посредине комнаты, широко расставив наги, и раскланивался.

Возбуждение постепенно улеглось. Директор сел на табуретку, опустил большую волосатую руку на стол, откинулся к стене, чтобы всех можно было видеть.

— Что же, земляки… — начал он и сдержанно улыбнулся. — Время подгоняет. Вам, что называется, прямо с колес придется браться за дела. — Директор выждал немного и предложил с хозяйственной важностью: — Давайте для начала знакомиться! — Лицо у него было сурово-спокойное, и от этого казалось, что он равнодушен ко всему происходящему. — Меня директорствовать в «Степной» направило министерство совхозов, утвердил в этом чине и обком. Звали меня раньше Семеном Михайловичем. Возраст? — Истомин похлопал ладонью по лысине… — Расскажите теперь вы о себе.

Никто не отозвался. Тоща Семен Михайлович повернул лицо к двери, сухо сказал:

— Прошу… Вас!

Поднялся с порога агроном. Он сообщил, что пятнадцать лет назад окончил «тимирязевку», последние годы работал а одном из совхозов на Дону. Выслушав его, директор заметил:

— Вам сразу же надо взяться за подготовку семян. Хранятся они на элеваторе. А какие?

Агроном снова сел на порог. Истомин кивнул в угол:

— Вас прошу!

Представился, коротко рассказав о себе, механик.

— Прораб среди вас есть? — спросил директор и ухмыльнулся. — Вынужден вызывать ораторов, как председатель плохого собрания.

Сухопарый, в модных ботинках на толстой каучуковой подошве, в зеленом осеннем пальто, подстриженный под бокс мужчина перенес от печки к столу чемодан, сел на него. Его продолговатое, с впалыми щеками, но пухлыми губами лицо имело серый землистый оттенок. Он, видимо, простудился в пути и беспрерывно сопел заостренным носом, то и дело прикасаясь к нему платком.

— Фамилия? — опросил Истомин.

— Горобец.

— Воробей? — переспросил Истомин, не улыбнувшись. — Так, кажется, в переводе с украинского.

— Горобец, — повторил прораб.

Прораб начал подробно рассказывать о себе. Перед тем, как произнести слово, он беззвучно шевелил губами. Семен Михайлович забарабанил пальцами по столу.

— Воспоминаниями о прожитом поделитесь на свободе, когда возведем поселок или уйдем на пенсию… Давно занимаетесь строительством?