По дорогам войны - [43]
10 ноября я переселился в однокомнатную квартиру одной актрисы. Хозяйка предпочла уехать в спокойную Шотландию. Квартплата не была особенно высокой. С шестого этажа современного многоквартирного дома на Кенсингтон-Парк-Роуд мне видны были трубы домов на противоположной стороне. Английские дымовые трубы имеют свою поэзию: из них торчит до пяти пар надстроенных глиняных трубочек для улучшения тяги, и вряд ли найдутся среди них две одинаковые по форме. В этом-то и таится их очарование.
Я развалился в роскошных мягких креслах, поиграл на фортепьяно. Потом начался налет. Это был первый налет за время жизни в новой квартире. Над крышами соседних домов все небо озарялось вспышками зениток, их залпы сливались в непрерывный рокочущий гул. Новые снаряды, которыми англичане стреляли по немецким самолетам, разрываясь, рассыпались мириадами звезд.
Луна освещала крыши домов мертвенно-бледным светом. В ряде домов вместо стен осталась щербатая выемка после взрыва бомбы. Внизу лежала груда обломков. Лупа заглядывала в обнажившееся нутро уцелевших комнат.
Ночь стояла великолепная, безоблачная. В эту ночь немцы ударили дважды. Бойцы гражданской обороны призывали жильцов спуститься в убежища, но я не мог покинуть эту обольстительную квартиру. Слышались разрывы бомб. Потом раздался оглушительный удар, и большой дом закачался. Но я остался в комнате.
* * *
На развалинах одного дома я прочитал на следующий день кое-как нацарапанную надпись: "Гитлер не отнимет у нас солнца!" Лондонцы читали надпись и улыбались. Каждый день после шести часов вечера начиналась свистопляска. Орудия не умолкали, и волна за волной шли на Лондон бомбардировщики. На этот раз я все-таки спустился в убежище. Газеты писали о готовящемся большом налете немцев на город. Другие сообщения гласили о том, что в Америке призваны резервисты, а из Австралии на помощь матери-родине едут солдаты. Силы консолидировались. Это уже подбадривало.
В переполненном зале одного лондонского дансинга 18 ноября 1940 года взорвалась авиабомба. Уцелевшие музыканты тут же заиграли популярную песню "Отбросьте прочь свои заботы!", а потом зазвучала национальная "Англия будет всегда!". Пока велись спасательные работы, посетители, включая раненых, пели все вместе.
* * *
Моя семья опять чуть было не переехала. "До Банбери далеко, а железные дороги в Англии дорогие. Чем вам ездить в такую даль и так редко видеться с семьей, луч-гае в трех шагах от Лондона снять за бесценок хорошенький домик, полностью меблированный", - говорили мне друзья и советовали поехать в местечко Стейнс, на запад от Лондона. Оттуда, мол, недалеко и Кемберли, где находится чешская школа. Друзья давали хороший совет: сын будет под боком, а до Лондона - рукой подать! Все ото было заманчиво. В ноябрьскую непогоду я отправился в Стейнс. В бюро по найму помещений была уйма предложений. Окрестности Лондона не казались владельцам коттеджей достаточно безопасными, и они предпочли выехать, оставив все как есть. Цена жилья, сдававшегося в наем, существенно упала. Меня это устраивало. Девица в бюро выложила на стол объявления о сдаче в наем.
Лейлем, 14а, Моорхейз-Драйв - четыре комнаты, ванная, кухня; три гинеи в неделю.
Лейлем, 86, Стейнс-Роуд - три комнаты, ванная, горячая и холодная вода, один салон, газ,электричество, потолки одной комнаты укреплены, наружные стены дома обложены мешками с песком, гараж, прекрасный сад и в нем "андерсоново укрытие"; только три с половиной гинеи в неделю. Это было совсем дешево.
Было еще предложение из Стейнса. Предлагалась целая необорудованная вилла не менее чем на три года за 75 фунтов в год. Мне, потерпевшему кораблекрушение, большую виллу на такой срок? Хорошая шутка! Смешно, право! Меня восхитила прозорливость владельца: значит, он предсказывал, что война будет три года? Ну что ж, неплохое предсказание...
Лейлем, Лейлем - это название мне ничего не говорило. "Туда доедете за час!" - заверила меня девица.
Я остановился под дубом, листья которого уже засохли и стали коричневыми. Видно, поэтому дерево не казалось таким большим. Сыпал мелкий дождичек. Иногда в разрывах серых и насыщенных влагой туч голубело небо, и тогда голубела вода в пруду. Потом небо снова темнело, затягивалось тучами, и снова шел дождь. Английская погода!
Приехав в Лейлем, я сразу оказался в деревне, в настоящей английской деревне с ее идиллическим спокойствием и ухоженной природой. Как зачарованный, я смотрел на древнюю каменную церквушку, к которой вела заросшая тропка. Когда я заметил калитку в каменной невысокой стене, сердце мое забилось от радости: на меня как будто смотрели Бескиды, моя деревня с очарованием тесовых крыш, звонниц и ворот. Валахия! За воротами с тесовой крышей - густой еловый лес. Настоящие чешские ели забрели сюда, под Лондон, из Чехословакии! Я гладил колючие елочки дрожащими руками, вдыхая аромат дома, исходивший от них, и у меня было такое чувство, что наступило рождество, хотя на елочках и не было свечей.
Между ивами и ольшаником сверкала и крутилась Темза, а из рощ, тянувшихся вдоль реки, поднимался белесый туман. Дом, куда меня послали, стоял на холме. Из окна его открывался божественный вид на реку. Равнина плавно поднималась и опускалась, будто в мягких волнах. По берегам реки росли деревья. Манили луга и рощи Темзы.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.