По дорогам сказки - [128]

Ослик и на этот раз не отозвался.

Розовый Поросёнок вышел из себя:

— Невежа, Осёл паршивый!

Ослик обиделся и сказал:

— Сударь, я попросил бы вас быть со мной немного повежливее. Во-первых, следует уважать старших, а я много старше вас, а во-вторых, я никогда вас не оскорблял. Я привёз вас сюда, и вы устроились здесь, кажется, совсем недурно. Наконец, нельзя же презирать меня только за то, что я тружусь, даже если вы изволите быть поросёнком!

— Не будем об этом говорить, — непринуждённо ответил Розовый Поросёнок. — Примите мои извинения. Возможно, что я погорячился. Хотите быть моим другом? Я совсем одинок, и мне как-то неуютно здесь: кругом все чужие.

— Гм, — хмыкнул Ослик, что не означало ни да, ни нет.

— Ну вот, если желаете, я расскажу вам о себе. Это поможет нам скоротать время.

— Гм, — снова хмыкнул Ослик, что опять-таки не означало ни да, ни нет.

Поросёнок, привалившись к деревянной стенке хлева, начал свой рассказ. Происходил он из древнего славного рода, из знатной семьи свиней. Воспитание получил на заднем дворе одного замка, и специальный ветеринар был приставлен к его особе с первых дней его жизни. Когда он был ещё совсем крошкой, он ел перловую похлёбку, то есть похлёбку из настоящих перлов, что со времён Римской империи считается самым лакомым блюдом для свиней. Привезли его на ярмарку в телеге, в три раза большей, чем его здешний дом. Эта телега ворчала и пыхтела, выплёвывая огонь. Она бежала сама собой. Её не тащили ни ослы, ни лошади, ни быки, и сделана она была специально для поросят.

Поросёнок готов был болтать без умолку, как все, у кого в жизни только и есть дела, что рассказывать о себе. Но Ослик его не слушал. Он очень устал и заснул, стоя на своих несчастных, разбитых ногах.

Так прожили Ослик и Поросёнок бок о бок целую весну. Поросёнок держал себя весьма высокомерно. Приятную жизнь, которая выпала ему на долю, он принимал как должное, будто так ему и положено: вкусно есть и мягко спать.

Горько было на душе у бедного Ослика — он мало ел, много работал, и Суковатая Палка всё чаще гуляла по его спине.

А Поросёнок только и делал, что смеялся над ним.

Мудрено ли, что Ослик не слишком любил Поросёнка!

И вот однажды, возвратившись из леса, откуда он целых два дня вместе с братьями Волами возил дрова, Ослик застал Поросёнка в необычайном волнении.

— Посмотри-и-и на меня! Да посмотри-и-и же на меня! — визжал Поросёнок, стуча в стенку своей загородки. — Взгляни-и-и только на мой нос!.. Что, краси-и-и-во?

— Да на что там смотреть? — спросил Ослик не оглядываясь.

— На мой нос!

— На твоё рыло?

— На мой нос, говорят тебе!

Ослик по природе был очень любопытен. Он заглянул через загородку и увидел, что ноздри у Поросёнка проколоты, а в дырочки продеты большие металлические кольца.

— Ну, что скажешь? — гордо спросил Поросёнок, позвякивая кольцами. — Хороша обновка? У меня теперь нос проколот, как у Маринетты уши. А какие чудесные серебряные кольца! Получше Маринеттиных.

— Тебе, наверно, было больно? — спросил Ослик, поглядывая на запёкшуюся вокруг дырочек кровь.

— Н-нет, не очень. Зато это последняя мода. Приходится страдать, чтобы быть красивым. А я уверен, что мне прокололи ноздри только для того, чтобы я стал ещё лучше, чем прежде.

— Как бы не так! — усмехнулся Ослик. — Тебе продели кольца в нос, чтобы ты не разрывал картофельных грядок и не портил люцерны.

— Что-о?!.

— Только для этого, уверяю тебя. Эх, и дурак же ты, Розовый Поросёнок! Вот попробуй-ка теперь, с этим украшением на пятачке, рыть землю во дворе и в огороде!

— Хотел бы я знать, кто может помешать мне, потомственной свинье, распоряжаться собственным носом!

— Попробуй, попробуй! Сам увидишь.

— Ну вот, изволь!

Поросёнок ткнулся рылом в свою подстилку и сейчас же завизжал на весь хлев:

— У-ю-юй!..

Едва затянувшиеся ранки открылись, и с пятачка закапала кровь.

— Ну что? — сказал Ослик. — Хороши твои серёжки? У меня вот подковы на ногах. Они прибиты гвоздями, но они, по крайней мере, помогают мне бегать. А твои побрякушки мешают тебе делать единственное дело, на которое ты способен, — рыть рылом землю!

Поросёнок ничего не сказал в ответ. Но с этих пор он затаил против Ослика злобу и решил отомстить ему за эти слова. Он не любил, когда ему указывали на его ошибки.

Прошло несколько дней, и Поросёнок сказал Ослику:

— Сегодня я гулял по саду и заметил у изгороди дуплистое дерево, а в дупле — чудеснейший золотистый овёс. Не знаю, как он туда попал. Может быть, овёс просыпали, когда проносили мешки. Я хотел было полакомиться, но, даже стоя на задних ногах, едва-едва достал несколько зёрнышек. Вот ты — другое дело. Ты ведь высокий, тебе это легко сделать.

Ослику было очень приятно услышать, что Поросёнок хоть в чём-нибудь да признаёт его превосходство. Он так привык к несправедливости, что нисколько бы не удивился, если бы оказалось, что Поросёнок считает себя выше него не только происхождением, но и ростом.

— Понятно, доберусь, — сказал Ослик с полным сознанием своего достоинства.

И вечером, когда братья Волы ушли на водопой, Ослик сорвался с привязи и помчался в сад. Подумать только, овёс! Не часто ему приходилось лакомиться овсом.