По долинам и по взгорьям - [39]
Уже совсем по-весеннему пригревало солнце, снег быстро таял, по оврагам помчались бурные потоки.
Полк имени Малышева с трудом выбрался на тракт и быстро миновал села Пурга, Зура, Чепца, Игринское.
Около селения Уйвай мы столкнулись с вражеской частью, сформированной из кулаков-добровольцев, которая успела зайти нам во фланг. Бой был жестоким. Большие потери понес 1-й батальон. Погибло много наших заводчан, в том числе лихой ротный командир Сергей Рыков.
В Зуре конные разведчики устроили засаду и знатно встретили колчаковцев. Два раза к нам присылали из штаба ординарцев с приказом немедленно отходить, но уж очень не хотелось покидать удобное место. Белые никак не могли достать нас, и мы расстреливали их совершенно безнаказанно. Только вечером кавалеристы ускакали из села, взорвав за собой мост через бурлящую реку.
В эти дни в армейской газете «Красный набат», где нередко печатались заметки и очерки Германа, появилось короткое сообщение:
«В бою под Песковским заводом смертью храбрых погиб председатель партийного бюро одного из старых уральских полков, участник походов на Дутова, организатор молодежи Верх-Исетского металлургического завода Герман Быков».
Прочитав это сообщение, Паша Быков долго молчал, потом медленно поднялся с лавки, как-то сгорбился и тихо проговорил:
— Война, конечно, война… Кругом каждый день люди умирают… Но вот так… тяжело…
Не докончив фразы, Павел вышел из дому.
Скомканная газета лежала на полу. Миша Курилов, отвернувшись к стене, вытирал слезы. У меня к горлу подкатил большой ком.
В тяжелой тишине раздался спокойный глуховатый голос Семена Шихова:
— Я клянусь… За Германа своим «кольтом» не одну колчаковскую душу на тот свет отправлю…
А полк наш все шел по весенним дорогам, через ручьи и потоки. Люди шагали в валенках, которые намокли и расползались, как перекисшее тесто. Давно уже послал Василий Родионов — он замещал заболевшего командира полка — своего помощника по хозчасти Бочкарева в Казань за кожаной обувью для красноармейцев. Но Бочкарев еще не вернулся, хотя давно уже истекли все сроки.
— Ничего, ребята! Не сахарные, не размокнем, — говорил Родионов, стараясь поднять наше настроение. Он и сам шел в валенках.
Семен Шихов мрачно шутил:
— Шлепаем по лужам, как утки, в негожей зимней обутке…
В селе Святогорье малышевцев сменила резервная часть. Мы отправились в тыл, в одно из сел, на отдых.
Когда нам по распоряжению штаба бригады уже выдали сапоги, в полк без денег и без обуви явился Бочкарев. Он плел какую-то чушь.
В это время заболел крупозным воспалением легких Василий Родионов. Видно, сильно простудился. Болезнь была очень тяжелой — и через три дня он умер. Не стало замечательного командира, умного воспитателя. Погиб душа человек. Не от пули, не от шашки, а от воспаления легких.
Мы потребовали суда над Бочкаревым. Приехавшая из штаба бригады комиссия установила, что наш хозяйственник и не думал покупать в Казани сапоги, а пропил все деньги. Полевой суд приговорил его к расстрелу.
В начале мая малышевцы снова вступили в бой и заняли деревню Мухино, а затем Сюдзи и Мултан.
Все части 30-й дивизии получили номера. Наш полк стал называться 266-м. А 4-ю бригаду переименовали во 2-ю.
В эти же дни полк был пополнен двумя ротами вологодских коммунистов, которые сражались с таким же беззаветным героизмом, как и старые малышевцы.
ВПЕРЕД — НА УРАЛ!
В середине июня 3-я армия перешла в наступление по всему фронту.
Части 30-й дивизии быстро продвигались вперед. Наш полк за три дня освободил от белых территорию, которую они захватили за месяц.
Теплым, солнечным утром малышевцы подошли к селу Чепца, через которое отступали в апреле. Противник, укрепившийся в селе, за рекой, видимо, решил упорно обороняться. Вражеская артиллерия открыла сильный огонь. Мы оттянулись немного назад и залегли в кустах.
В штаб полка прибыл комбриг Н. Д. Томин.
Конные разведчики получили задание тщательно выяснить расположение противника.
Несколько кавалеристов, в том числе я и Курилов, во главе с Гребенщиковым поехали лесом к реке Чепца. Оставив коней за бугром, мы осторожно подползли к высокому берегу, поросшему густым кустарником.
Чепца — река неспокойная, омутистая, с темной, глубокой водой. На противоположном берегу разглядели окопы, в которых сидела пехота. Подальше, в березняке, стояли орудия. Правее чернел деревянный мост. Он, конечно, находился под прикрытием пулеметов.
Гребенщиков быстро набросал схему расположения белых, и мы вернулись в штаб.
Несколько часов малышевцы отдыхали. За это время к нам подтянулись дивизион артиллерии и два дивизиона 1-го Уральского кавалерийского полка.
Вечером комбриг приказал готовиться к атаке. Кавалеристам поставил задачу: любой ценой захватить мост, так как форсировать глубокую Чепцу вброд или вплавь очень тяжело.
Артиллеристы открыли огонь по позициям противника за рекой. Эскадрон малышевцев и дивизионы 1-го Уральского полка построились повзводно и ждали сигнала. Мой степняк настороженно шевелил ушами, тревожно пофыркивал.
Белые молчали. Потом в темноте вдруг полыхнуло пламя: колчаковцы подожгли мост.
Перед нами на бугре появился всадник в кожаной куртке. Это был Томин. Он поднял над головой шашку, крикнул: «Орлы! За мной!» — и помчался к реке. Мы рванули коней вслед за комбригом.
