По дикому Курдистану - [18]

Али-бей кивнул, удовлетворенный.

После маленькой паузы глава езидов выразил все обуревавшие его чувства.

– Мы победили и при этом проучили мутасаррыфа. Он долго не забудет это, понимаешь ли ты, эмир? Каймакам должен получить письмо, а утром я уже буду в Джерайе.

– Зачем давать знать об этом каймакаму?

– Так нужно, ведь приказ направлен ему.

– Но это совершенно излишне, он же уже обещал исполнить то, что ему здесь повелят.

– Он это сделает уж совсем точно, если узнает, что такова и воля мутасаррыфа.

– Я должен тебе признаться: этот письменный приказ будит во мне подозрение.

– Почему?

– Потому что он излишен. И как странно звучат последние слова, что каймакам должен прочитать приказ… со всей точностью.

– Это должно только убедить нас в добрых намерениях мутасаррыфа и побудить каймакама к совершенному послушанию.

– Но это же само собой разумеется, и именно потому мне кажется, что приказ более чем излишен.

– Это письмо не принадлежит мне, губернатор доверился моей честности, и каймакам получит письмо.

Получилось так, как будто само провидение благоволило этому намерению бея, ибо тут же в палатку вошел езид и доложил ему.

– Господин, снизу, от долины, к нам скачет всадник.

Мы вышли и спустя короткое время узнали в приближавшемся человеке каймакама, который проскакал к нам без всякого сопровождения.

– Приветствую тебя! – сказал, спешившись, каймакам, сначала обратясь к бею, затем ко мне.

– Добро пожаловать! – отвечал Али. – Что привело тебя ко мне?

– Нужда моих воинов, у которых нет и куска хлеба. Это было произнесено без долгого вступления и обрамляющих слов. Али улыбнулся.

– Я ожидал этого. Но ты же помнишь, что я обещал дать хлеб только в обмен за оружие.

– Да, ты говорил так, но, быть может, ты все-таки возьмешь деньги?

– Бей езидов не отступается от однажды сказанного. Тебе нужна пища, а мне нужны оружие и боеприпасы. Мы обменяемся и так принесем себе обоюдную пользу.

– Ты забываешь, что мне самому нужны оружие и боеприпасы.

– А ты забываешь, что и мне необходим хлеб. У меня здесь собраны многие тысячи езидов, и все они хотят есть и пить. А для чего тебе нужно оружие? Разве мы не друзья?

– Только до окончания перемирия.

– Да нет, может быть, и на более долгий срок. Эмир, я прошу тебя прочитать ему письмо губернатора!

– От него пришло письмо? – быстро спросил офицер.

– Да, я посылал гонца, он только что вернулся. Читай, эмир!

Я прочел письмо, которое еще держал в руках. Мне показалось, что я заметил некоторое разочарование на лице каймакама.

– Так, значит, между нами наступает мир?

– Да, – отвечал бей. – И ты будешь относиться к нам по-дружески. Как тебе особо повелевает мутасаррыф.

– Особо?

Он приложил к этому письмо, и я должен отдать его тебе.

– Письмо? Мне? – воскликнул офицер. – Где оно?

– Оно у эмира. Дай ему письмо!

Я уже хотел протянуть письмо, но суетливость каймакама заставила меня изменить решение.

– Позволь мне прочитать его!

Я прочитал, правда, только до последнего примечания, возбудившего во мне подозрения. Но он спросил:

– Это все? Дальше ничего не написано?

– Еще две строки. Слушай!

Я дочитал до конца и, читая, встал вполоборота к каймакаму, чтобы видеть его лицо. Только на одну секунду раскрылись его глаза больше, чем обычно, но уже по одному этому я с уверенностью мог определить, что это предложение содержало еще какой-то нам непонятный намек.

– Это письмо принадлежит мне. Покажи его, дай!

Произнося эти слова, он так быстро рванулся ко мне, что я едва успел отвести руку в сторону.

– К чему такая поспешность, каймакам? – спросил я его, поворачиваясь к нему. – Разве в этих строках присутствует что-то настолько важное, что заставило тебя потерять самообладание?

– Ничего, здесь совсем нет ничего важного, но все-таки это письмо мое!

– Мутасаррыф послал его бею, и от него зависит, отдать письмо тебе или только ознакомить с содержанием.

– Но разве я тебе не сказал, что письмо полагается получить мне?

– Так как тебе это письмо столь важно, несмотря на то, что содержание ты уже знаешь, то, я думаю, мутасаррыф разрешит мне еще раз хорошенько разглядеть бумагу?

Мои подозрения еще больше укрепились. Более того, они вырисовывались в некое предположение. Я посмотрел бумагу на просвет, при этом ничего странного не увидел. Затем прощупал ее, понюхал, но безуспешно. Потом повернул ее так, чтобы на нее упали лучи солнца. И вот тут-то я различил несколько только искушенным взглядом заметных мест, которые были почти того же цвета, что и бумага, но тем не менее походили на какие-то письменные знаки.

– Ты не получишь бумагу! – сказал я каймакаму.

– Почему?

– Здесь есть строки, сделанные тайнописью, я должен их обследовать.

У каймакама лицо пошло пятнами.

– Ты ошибаешься, эфенди.

– Я это четко вижу!

Чтобы его подразнить, я прибавил:

– Эту надпись я прочту наверняка, если подержу бумагу под водой.

– Держи, держи! – отвечал он с видимым удовлетворением в голосе.

– Ты выдал себя спокойствием, с которым ты произнес эти слова. Поэтому я не буду опускать бумагу в воду, а подержу ее над огнем.

Я попал в точку: это было заметно по неудавшейся попытке каймакама подавить страх, промелькнувший на его лице.