По делам их - [132]

— Что там?

Судя по усталому и почти равнодушному голосу Керна, начальствующий пребывал в похожем расположении духа и взволноваться теперь мог разве что при сообщении об осаде, подготовленной герцогскими людьми.

— Проблемы внизу, — сообщил замерший на пороге Бруно — запыхавшийся и бледный. — Сейчас наткнулся на стражника при камере горничной…

— Что ты делал у камер?

— Это не я был у камер, это он встретил меня на лестнице, — возразил подопечный, и Керн медленно поднялся, тут же обессиленно рухнув обратно.

— О, Господи… — пробормотал он обреченно, прижимая к груди сухую ладонь.

— Мы сами, сиди, — успокоил его Ланц, поднимаясь, и, кивнув Курту на дверь, стремительно вышагал в коридор.

Глава 18

Déja-vu…

Это уже было — и тело на полу, и вытянувшийся бледный, как смерть, страж, и Ланц напротив него…

— Как ты мог это прозевать?

Вот только сегодня Дитрих не повышал голоса; усталость овладела всеми обитателями Друденхауса без исключения, усталый Курт слушал, как усталый следователь второго ранга выговаривает усталому стражу…

— Я даже подумать не мог, — тихо отозвался тот. — Она просто сидела и теребила подол — я думал, нервы, страх, не знает, куда руки девать… Простите.

Курт медленно прошагал к распростертому на каменном полу телу; на миг показалось — это Маргарет фон Шёнборн, недвижимая, бездыханная. Он присел на корточки, осторожно убрав с лица золотистые волосы, посмотрел в потухшие глаза, вновь подумав о том, как они похожи…

— Я даже не знал, что такое можно придумать, — добавил страж потерянно, и Ланц вздохнул, отмахнувшись.

— Да, уж понимаю… Каково, абориген? — приблизясь к покойной, тихо проронил он. — Грамотных развелось — плюнуть некуда. Ты понял, что она сделала?

— Да, — почти шепотом отозвался Курт, все никак не умея прогнать мысль о том, как похожа Рената на свою хозяйку. — Вижу.

Ланц присел рядом, осторожно приподняв тонкое запястье и повернув кисть руки, рассматривая распухший синий мизинец. Рената, лишенная возможности уйти из жизни любым иным способом, на глазах у стража просто выдернула несколько ниток из не подметанной полы своего одеяния, скрутила их в тонкий жгутик и туго перевязала палец. Когда отмер мизинец, она сняла нитку, и трупный яд разошелся по всему телу. Страшно и просто…

— Старика хватит удар, — произнес Ланц, снова поднявшись и отойдя к охраннику, рядом с которым замер молчаливый Бруно, смотрящий на тело на полу непонятно. — Иди отсюда, ладно? — чуть сбавив тон, велел он стражу. — Доложи о произошедшем майстеру Керну и… Не знаю, что дальше, пусть он решает, куда тебя деть. Может, отпустит сегодня.

— Простите, — повторил тот; Ланц вяло улыбнулся.

— Ты не виноват. В самом деле, столь… редкий способ сложно было заподозрить; иди. Мы здесь сами.

— Это какой-то злой рок, — тихо проронил Курт, поднявшись с корточек, но от тела не отошел, продолжая смотреть на застывшее лицо. — Это снова случилось…

— На этот раз никто не виноват, абориген. Когда мы с ней говорили — ты помнишь? — она сидела, зажав между коленями ладони. Прятала распухший палец, уверен. На такое нужен не один час; стало быть, когда ты ее допрашивал, она уже готовилась умереть.

— Это часто происходит, Дитрих? — все так же чуть слышно спросил он, не оборачиваясь. — В академии нам не говорили, как быть с собою, когда случается вот такое… Это бывает часто? Часто мы вынуждаем людей к смертному греху?

— Мы — никого не вынуждаем, — строго оборвал Ланц. — Это ее добрая воля; ясно? Часто ли? Бывает. Это часть работы. Привыкай. Тебе будут попадаться люди, которые…

— Часть работы… звучит удручающе, Дитрих. Не хочу, чтобы это — было частью моей работы.

— И я не хочу. И никто не хочет. Мы стараемся сделать все, чтобы предотвратить подобное, и обыкновенно это получается, если не лажается охрана, как в прошлый раз, или если заключенный не выдумывает чего-то сверхоригинального. Но твоей вины в этом уж точно нет.

— Есть. Я снова не подобрал нужных слов; она могла бы сознаться, могла бы…

— Стоп. — Ланц повысил голос, выталкивая слова с усилием. — Стоп, Гессе. На таких, как она, простые слова не действуют, ты сам это понял. А на большее у нас не хватило времени и полномочий. Ты изменить не мог ничего. Вся твоя вина в том, что ты в этой истории по эту сторону решетки; ясно? Но это не означает, что твоя служба сама по себе не нужна.

— «Я тот сокол, в котором все охотники мира нуждаются каждое мгновение, — тихо проговорил Курт, не отводя взгляда от тела перед собою. — Мои жертвы — газели с черными глазами»…

— Ты мне тут познаниями не щеголяй! — велел Ланц почти зло. — Ишрака цитировать здесь не к месту.

— Да, верно… И глаза у нее не черные, а голубые… Ты заметил, как они похожи? На миг мне даже показалось — это Маргарет…

— Словом, так, абориген, — решительно отрезал Ланц. — Ты сейчас неработоспособен принципиально. Посему — иди-ка домой; Керн возражать не станет.

Курт медленно обернулся, растянув губы в улыбке, и едва слышно возразил:

— Дитрих, у меня нет дома.

— А ну, брось мне это, и вон домой, сопляк! — рявкнул тот, и он, не ответив, отстранил старшего сослуживца плечом, уходя.

Наверх Курт подниматься не стал; миновав узкую лестницу, вошел в пустую часовню, неспешно приблизившись к алтарю, и уселся на пол — как в прошлый раз, рядом с каменным жертвенником, опустив голову и ткнувшись лбом в колени. Все события последних трех с небольшим дней мелькали, словно голова была игральным стаканчиком, а воспоминания, картины, звуки — костями, грохочущими по стенкам. Мысли бились в голове, точно запертые на чердаке птицы, и одна из них пробивалась особенно пронзительно, явственно, пугая своей четкостью и неизбежностью…