По Декану - [19]

В Хайдарабаде и его окрестностях даргахов множество. Иные из них очень старые. Например, большой даргах пира Бабы Шариф-уд-Дина, что стоит на горе недалеко от Старого города, существует около восьмисот лет. Другие даргахи представляют собой тщательно побеленную груду камней или подобие саркофага на обочине дороги или под большим деревом. Все они обнесены заборчиками, заботливо убраны. Ночью над ними мигают светильники.

До сих пор хайдарабадцы почитают древних пиров. Каких только рассказов не наслушаешься о чудесах, которые они будто бы совершали много-много веков назад! Особенно славен в Хайдарабаде пир Баба Шариф-уд-Дин.

В Хайдарабаде можно часто услышать фразу: «Мучже Баба Шариф-уд-Дин ки бари акидат хэ».

Если вместо имени Бабы Шариф-уд-Дина во фразу вставить имя любого другого пира, она означает, что сказавший особо верует в этого пира, считает его своим духовным советчиком и заступником в день Страшного суда.

Приверженность к какому-то определенному святому — явление, широко распространенное в Индии. Многие индийцы усердно посещают даргах «своего» пира в годовщины его смерти, когда празднуется урс — поминки. Особо же религиозные, главным образом старики, посещают урсы всех пиров без исключения.

Урсы особо почитаемых пиров отмечаются в Хайдарабаде пышно, при огромном стечении народа. Чуть ли не семьдесят процентов являющихся на урсы людей исповедуют хиндуизм. Они тоже верят в пиров и поклоняются им с не меньшим рвением, чем мусульмане. В дни урсов торговцы устраивают возле даргахов большие базары, на которых можно купить все — начиная от бирияни и кончая ладанками от дурного глаза, внутри которых лежат кусочки бумаги со строками из Корана.

Кончина пира отмечается, кроме того, ежемесячно в день, когда она произошла. Люди, особо уверовавшие в того или иного пира, собираются для этого в кханкахах. Кханках — это своеобразный монастырь в честь святого. В нем живет саджада — потомок пира или один из его учеников.

Мне довелось побывать во многих кханкахах Хайдарабада, но особенно запомнился один из них, в самом центре города.

ПОД СТЕНАМИ МАККИ МАСДЖИД

Однажды мой знакомый Таир Али Хан — преподаватель немецкого языка в одном из городских колледжей — пригласил меня на такое ежемесячное собрание в честь старого хайдарабадского пира, кханках которого находится прямо под стенами Макки масджид. Имени этого пира я, к сожалению, не помню.

Мы прошли Патхаргатти, Чарминар, завернули на улицу Хуссайн-Алам. Не доходя до Макки масджид, Таир Али Хан остановился возле какой-то лавки.

— Возьмите-ка вот эту шапочку, — сказал он, протягивая мне белую с желтой вышивкой шапку, похожую на пилотку, только что купленную им у бородача лавочника. — В кханкахах не принято находиться без головных уборов.

Пока мы шли по кривой улочке, на которую падала могущественная тень Макки масджид, Таир Али Хан рассказывал:

— Саджада этого кханкаха является прямым потомком пира, который жил лет триста пятьдесят назад. Заметьте, что церемонии, которые вы сейчас увидите, — очень старинные, какие не сохранились в других кханкахах. Сюда всегда приглашаются лучшие в городе каввали — народные музыканты и певцы, знающие старинные персидские газели. А я люблю персидскую поэзию. Вы сами оцените, что это такое.

Кривая улочка закончилась тупиком. Пригибая головы, мы спустились вниз под обширный навес, подпертый колоннами, и прошли вперед туда, откуда доносились сдержанный гул голосов, пение и звуки музыки.

Центром кханкаха был небольшой зал, в котором собралось до полусотни почитателей старого пира. В большинстве это были пожилые люди, седобородые старики в традиционных мусульманских одеждах и красных фесках. Они сидели полукругом, поджав под себя ноги, и напряженно слушали пение и музыку.

Музыкантов было трое. В руках старшего из них был гармониум — небольшая переносная фисгармония, на которой играют правой рукой, а левой шевелят небольшие мехи. Слева сидел барабанщик с парой дхоляков — небольших конусообразных барабанов. Справа стоял на коленях человек, отбивающий такт хлопками ладоней. Это и были каввали — народные музыканты и певцы, без которых не обходится ни один урс или праздник.

Люди потеснились, давая мне место возле самого сад-жады — наследника старого пира. Саджада был грузен, с черной окладистой бородой. На нем была просторная коричневая хламида, громадный пестрый тюрбан, на ногах сандалии.

— Русский профессор? Из Османского университета? — спросил он по-английски.

— Да, пришел послушать каввалей.

— Милости просим! — кивнул саджада.

Наш приход на какой-то миг отвлек внимание присутствующих, но вскоре все пошло своим чередом.

Каввали — явление чисто индийское. Каввалем может стать всякий. Соберутся несколько человек музыкантов, раздобудут гармониум, дхоляк и ходят по урсам и праздникам, подрабатывая на жизнь. Каввали, которые знают персидский язык и газели больших персидских поэтов, к тому же обладающие хорошим музыкальным слухом, — желанные гости на урсах, торжественных вечерах и собраниях. Лучшие из них нередко выступают по хайдарабадскому радио, их музыка записывается на грампластинки. Многие из каввалей — настоящие артисты, пользующиеся большой известностью и всеобщим признанием.