По-братски - [5]

— Мне очень жаль, дружище, — пояснил он смущенно, — но ты сам понимаешь, что это необходимо.

— Значит, припасы кончаются?

— Мне очень жаль, — повторил Хоффманстааль. — Да, кончаются… и когда кончатся твои, тогда и мои подойдут к концу.

— Мне, в общем-то, все равно, — прошептал Крэйг слабо. — Я почти не чувствую теперь голода. Поначалу даже больших порций мне не хватало. А теперь я и вкуса пищи не чувствую. Это, наверное, от неподвижности…

Хоффманстааль мягко улыбнулся.

— Возможно. А может быть, и нет. Мы должны внимательно следить за морем — не пропустить бы корабль. Если в самое ближайшее время корабль не появится — нам придется голодать… Я, разумеется, тоже уменьшу свои порции.

— Мне все равно.

— Бедный мой друг, когда к тебе вернутся силы, тебе будет далеко не все равно. Ты, как и я, будешь хотеть жить…

— Может быть. Но теперь, по-моему, я умер бы легко, смерть была бы даже приятной… приятнее, кажется, чем возвращение в мир…

— Да, мир жесток, но воля к жизни движет в нем все. И нас.

Крэйг лежал неподвижно и с ясностью мысли, какой он не испытывал уже очень давно, размышлял, потому ли он не хочет возвращаться в мир людей, что в мире этом слишком много зла, или потому, что сам теперь был отмечен печатью зла, недостоин жить среди людей…

…И еще Хоффманстааль. Он представлял собой серьезную проблему. Должен ли он сообщить о нем? Нет. Тогда откроется все и о самом Крэйге.

Но разве то, что случилось с ним, было таким уж предосудительным и позорным? Разве у Крэйга был выбор?

Не было.

Но стыд, материализовавшись в образ отца, мучил его.

Возможно, Хоффманстааль попытается заставить его продолжить их отношения? Может быть, он… полюбился ему? Похоже, что да…

Но ведь мягкий, внимательный Хоффманстааль, этот чувствительный вампир — не попытается же он насильно…

Мозг Крэйга протестовал против этих, чисто практических, мыслей. Они требовали чересчур больших усилий. Гораздо проще было вовсе не думать — просто лежать, как лежал он уже много дней, в покое, расслабившись, не заботясь ни о чем.

Вскоре ясность мышления растворилась вновь в сумеречной одинаковости дня и ночи. Он ел. Хоффманстааль питался.

Он был в полубессознательном состоянии, когда Хоффманстааль заметил дымок на горизонте. Здоровяк приподнял его, чтобы он тоже мог видеть этот дымок. Это было судно, и оно шло прямо на шлюпку.

— Ну, вот все и позади. — Голос Хоффманстааля звучал тихо и мягко, его теплые руки заботливо поддерживали плечи Крэйга. — Вот и подошла к концу наша маленькая идиллия. — Крэйг почувствовал, как руки Хоффманстааля слегка сжались на его плечах. — Друг мой… друг мой, до того, как судно подойдет к нам, — все эти люди, шум, суета и все, что несет это судно… — до того, в последний раз, давай…

Хоффманстааль, продолжая поддерживать Крэйга, склонился над ним. Губы его приникли к горлу Крэйга с почти сексуальной алчностью.

Крэйга передернуло. Через плечо Хоффманстааля он хорошо видел приближающийся корабль — пока немногим больше пятнышка у горизонта. Но корабль шел к ним. Там, на борту, были люди.

Люди! Здравый рассудок, нормальность, города и машины, полузабытые «человеческие ценности» неотвратимо приближались к ним по неутомимо катящимся морским волнам, под лазурным небом, из настоящего человеческого мира, лежащего где-то там, за горизонтом…

Люди! Такие же, как он сам, как его отец, чье лицо нависало теперь над ним — само воплощенное отвращение и гнев.

И он, он лежит в объятиях.

Господи, Господи! Что, если они увидят?!!

Он лягнул Хоффманстааля, сбросил его руки. Он нашел силы, о которых и не подозревал, и молотил, и извивался, и бил изо всех сил, и кричал.

Шлюпка раскачивалась. Нога Крэйга врезалась в живот вампира. Хоффманстааль раскинул руки и отлетел от своей жертвы, вскрикнув:

— Крэйг!..

Борт лодки ударил его под колени — вампир налетел на участок планшира, покрытый зарубками. Он резко взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие. Его полные изумления глаза встретились с полными ужаса глазами Крэйга. И Хоффманстааль спиной вперед рухнул в воду.

Акулы не стали есть его, все-таки, видимо, химия его тела была достаточно своеобразна. Но сначала они разорвали тело, приняв его за добычу.

Крэйг вдруг обнаружил, что рыдает, уткнувшись лицом в слизистую грязь, покрывающую дно шлюпки, и повторяет:

— Эрик! Эрик, прости меня!..

Ему показалось, что очень много времени прошло, прежде чем он смог различить на борту корабля фигурки людей. Ему было нехорошо. В мозгу, сменяя друг друга, проносились мысли и какие-то неоформленные образы.

Его охватывало какое-то новое чувство, накатывало, подобно горячей волне, странное ощущение, ощущение, что, по крайней мере, одно из распространенных поверий относительно вампиров опиралось на факты.

Что это — работа впрыснутого вампиром яда? Он не знал. Да это его и не волновало особенно.

Он лежал без сил, глядя на приближающийся корабль сквозь прикрытые ресницы. Моряки столпились на палубе, наведя бинокли на шлюпку.

Любопытно, подумал Крэйг, а отца они видят?.. Впрочем, что это я — как они могут видеть его, это ведь моя галлюцинация. Кроме того, не далее как минуту назад отец куда-то исчез.