По библейским местам - [21]

Хусейн и его семья, а также 70 последователей остановились в Кербеле, неподалеку от Евфрата. Они страдали от жажды, так как оказались отрезаны от реки, но никто не дал им и глотка воды. Хусейн знал, что обречен на смерть. В ночь после десятого дня его сестра без сна лежала в своем шатре и слушала, как слуга Хусейна точит клинок своего господина для грядущей схватки, а потом расплакалась.

— Сестра, — сказал ей Хусейн, — доверься Аллаху и знай, что человек рожден, чтобы умереть, и небеса не должны ждать; проходит все, кроме бытия Господа, сотворившего все своей властью, и все возвращаются к Единому. Мой отец был лучше меня, и моя мать была лучше меня, и мой брат был лучше меня; и они, и мы, и все мусульмане берут за образец Посланца Аллаха.

Он позвал своих сторонников и попросил предоставить его собственной судьбе, а самим разойтись по домам. Но они ответили:

— Аллах не даст нам увидеть день, когда мы переживем тебя.

Тогда он приказал связать вместе шатры, чтобы сделать заграждение против вражеских всадников, а также выкопать ров позади лагеря, наполнить его хворостом, который можно будет поджечь и тем самым защитить тыл. На следующее утро он приготовился к битве, умылся и надушился, как на праздник. Когда люди спросили, почему он так поступает, он радостно ответил:

— Увы, теперь уже нет ничего между нами и черноглазыми девами рая, потому что те воины придут и убьют нас.

Сев верхом на верблюда, он читал Коран, а потом бросился в бой.

Его, раненного в голову, его отнесли в шатер для короткого отдыха. Он сидел, обняв младшего сына, и ребенка убила случайная стрела. Тогда Хусейн снова ринулся в схватку, и, страдая от жажды, добрался до Евфрата; но когда он склонился, чтобы напиться, стрела пронзила его рот. Он развернулся к врагам и продолжил биться, пока превосходящие числом враги не подняли его на копья. Группа всадников скакала туда и сюда с телом Хусейна. Его голову доставили к суровому правителю Басры и бросили перед ним на землю. Но когда правитель перевернул ее, чтобы показать подданным, раздался голос:

— Осторожнее! Это внук Пророка. Во имя Аллаха! Я видел, как эти самые губы целовали благословенные уста Мухаммада!

7

Я очень хотел попасть в священный город Кадиман, расположенный в четырех милях от Багдада. Золотые купола и четыре золоченых минарета шиитской мечети являются заметной вехой, в этой плоской стране видимой издалека.

Мне сказали, что я ни в коем случае не должен медлить перед воротами или фотографировать, а поскольку шииты, которых я видел в Багдаде, производили впечатление людей угрюмых, но не опасных, я решил, что все эти советы — плод нервического воображения моего советчика. И все же счел разумным взять с собой человека, который уже бывал в Кадимане. Моим спутником оказался сирийский христианин, приехавший в Багдад по делам; он уверял, что несколько лет назад даже входил в мечеть Кадимана, выдав себя за мусульманина.

— Ни за какие сокровища мира я больше не стану этого делать, — восклицал он. — Если бы меня разоблачили, то убили бы на месте!

По дороге в Кадиман он объяснял, что из самых удаленных мест сюда доставляют тела мертвецов, чтобы похоронить в священной земле Ирака; некоторых привозят даже из Индии и гор Афганистана.

— Не так-то дешево быть похороненным в священных городах, — добавил он. — Хорошая могила в Неджефе стоит до сорока английский фунтов; но в менее популярных местах, скажем, в Самарре, можно купить могилу за семь шиллингов. Все зависит от того, на каком расстоянии от мечети расположен участок. В старые времена, которые я отлично помню, тела доставляли из Индии на кораблях в Басру, а затем караваном отправляли в Неджеф или Кербелу. Но потом разразилась бубонная чума, и турки положили конец этой практике.

Я спросил, почему Кадиман для шиитов стал священным городом.

— Они странные люди, — ответил мой спутник. — Например, они верят, что почти божественная сила Мухаммада была перенесена на других людей, которых называют имамами или махди, но последний из них, двенадцатый по счету, исчез давным-давно. Они верят, что однажды махди вернется на землю и приведет на небеса всех шиитов. В мечети Кадимана находятся две могилы важных махди: седьмого — Мусы бен-Тафара и девятого — Мухаммада бен-Али.

Приближаясь к Кадиману, мы видели, как вырастают впереди золотые купола и минареты, пока все строения не обрели истинное великолепие; однако я не назвал бы их красивыми.

— Это настоящее золото, — заметил сириец. — Настоящее!

— Скажите мне честно, неужели шииты убили бы иноверца, зашедшего в мечеть? — поинтересовался я.

— Без сомнения, — сказал он. — Вот почему это запрещено. Они могут убить иноверца за меньшее. Я слышал, что они убили американца, который сфотографировал их мечеть в Тегеране. Они облили его тело кипятком!

Он искоса взглянул на меня:

— Понимаете, мы должны все сделать очень быстро, — добавил он. — Один взгляд, и уезжаем. В это время года шииты фанатичнее, чем обычно. Они воздерживаются от пищи, страдают от самобичевания и наносимых ран.

— В Кадимане тоже совершают эти обряды?

— Не только в Кадимане. В Багдаде. Повсюду. Сегодня вечером начнется бичевание в Багдаде, и оно будет продолжаться каждый вечер, вплоть до десятого дня мукаррама.