Плывущий медведь - [5]

Я спросил, откуда он знает, что это — убийство.

— Я не знаю, — ответил он.

— Но ты спросил, что там новенького про убийство.

— Убийство и есть убийство. Все это знают.

— А откуда ты знаешь, что это — убийство?

— А что ж это еще? Думаешь, этому парню, Педерсену, просто стало жарко, и он решил искупнуться?

— Я ничего не знаю. Я сейчас не на работе.

— А я думал, журналисты всегда на работе.

С этим типом я был незнаком. Когда ты — репортер в маленьком городе, все знают, кто ты. Вот в чем загвоздка. Все знают, чем ты занимаешься. И все думают, что тебе можно говорить все, что попало.

— Вот объясни мне одну вещь, — сказал сосед. — Почему, когда все знают, кто совершил убийство, полиция не пойдет и не арестует убийц?

Я ответил, что не знаю.

— Послушай, — сказал он. — Все знают, кто они. Пускай они радуются, что не убили девчонку.

Я сказал, что не понимаю, о ком речь и почему они должны радоваться.

— Все знают, что это сербы, — сказал сосед. — Все беды от них. Вчера вечером у «Райского гамбургера» они накинулись на молодого Педерсена. Полиции пора бы их арестовать. Если бы они убили девчонку, разве бы сидели тут сложа руки? Мы были бы там. Усек? Там.

И он пошел взять себе еще пива.

Не знаю, как это объяснить, но сегодня паб был другим. Может, из-за матча, может, еще из-за чего-нибудь — не знаю. Каждый день на этой неделе я заходил в «Плавильню» смотреть футбол. Сегодня над столами носились крики и ругань. Самые крикливые сидели в куртках английской сборной и кричали экрану: «Эй, латинос лохматый! А ну вставай, баба!»

Через полчаса англичане получили право на пенальти. Все видели, что Майкл Оуэн симулирует. Но пенальти все равно назначили. Дэвид Бекхем отошел к штрафной линии. После короткого разбега он пробил по центру ворот — гол. Аргентина проиграла — в третий раз подряд. Я стал пробираться обратно через орущую толпу.

Машина стояла у церкви. В салоне было невыносимо жарко. Я сел за руль. Левая рука ныла. Нужно принять душ, сменить повязку и всерьез взяться за работу. Давненько мне не доводилось писать сенсационных статей. В последний раз я писал о слепой треске, которая несколько раз попадалась в одну и ту же вершу. Благодаря этой истории мне дважды доставались передовицы. В первый раз — когда я впервые дал описание трески. А во второй — когда она объелась и сдохла в бергенском Аквариуме.

Дома, в Тукхейме, стоял затхлый запах. Я открыл дверь на балкон и стал раздеваться, параллельно слушая сообщения на автоответчике. Когда-то я удалял их, не прослушивая. Узнать, что Ирен и сегодня не позвонила, было выше моих сил. Потом я всегда жалел. А что, если она позвонила именно сегодня?

Первые сообщения были из газеты. Заведующая просила меня перезвонить, Мартинсен сообщал, что взял такси и едет на самолет, звонили разные начальники. По таким сообщениям можно проследить всю газетную иерархию. Звонили даже те, кто обычно не звонил. Определенно сегодня у меня удачный день.

Я уже почти снял рубашку, когда вдруг услышал знакомый голос:

— Роберт, мы можем встретиться вечером? В десять, на нашем месте?

Интонация казалась странной. Я прослушал сообщение еще раз, чтобы понять, нет ли здесь какого-нибудь подтекста. Отошел к окну и посмотрел на цинковую фабрику внизу. У пристани стояло грузовое судно. Неподалеку играли в гольф. Игроки отсюда казались не больше булавочной головки. На фьорд садился гидроплан. Наверное, корреспонденты таблоидов. Теперь мы не одни, подумал я.

Хотелось позвонить Ирен и узнать, зачем ей нужно со мной встретиться. Что-то случилось? Но я не стал. Я обещал никогда ей не звонить. Я попытался представить ее себе. Но лицо ускользало. Я так много о ней думал. Только о ней.

Зазвонил телефон. Я сразу же поднял трубку. Надеялся, что это Ирен. Мне хотелось услышать ее голос. Поговорить с ней. Пусть она отругает меня, назовет самым тупым кретином на свете и пошлет к черту. Главное — услышать ее голос.

Звонил Мартинсен. Он стоял рядом с устьем реки. Утопленника нашли.

~~~

Над фьордом зависли два вертолета. Воздух от лопастей хлестал воду. Рев моторов ударял в грудь и отзывался во всем теле. Тревожное беспокойство наполняло все вокруг. От рева менялся и сам город, медленно наполняясь толпой.

За полицейскими кордонами выстроились журналисты. Никого из них я не знал, а Мартинсен куда-то запропастился. На старом заводском мосту собрались зеваки. Я решил присоединиться к ним. Дальше по фьорду, на грузовой пристани, собралась поисковая группа. Я увидел моего братца. Франк говорил по телефону, размахивая при этом рукой. К берегу пристала резиновая лодка. Молоденькая сотрудница полиции поймала кинутый трос и зачалила ее. Из лодки достали черный мешок и понесли в машину «скорой помощи», стоявшую наготове. Все работали быстро и слаженно, как будто только этим всю жизнь и занимались.

Я записал в блокноте: «16:15». Потом позвонил брату. Тот не ответил. И Мартинсен — тоже. Один из вертолетов взмыл вверх и улетел в южном направлении. Другой остался висеть над рекой, а потом даже стал снижаться. На борту я заметил логотип — на красном поле белая надпись: «Викинг эр».