Плюсквамфутурум - [66]

— Выездная виза. Как вы её получили? Почему здесь стоит моя личная подпись и моя личная печать?

— А, так это была ваша подпись?.. — удивился я. Президент косо посмотрел на меня и, ничего не говоря, перелистнул несколько страниц до того места, где синели отечественные штампы.

— Выездной штамп пункта погранконтроля Мамоново, четырнадцатое сентября пятьдесят четвёртого года. Почему в архивах пограничников обнаруживается бумага, где написано, что вы действительно пересекали границу в Мамоново в пятьдесят четвёртом? Как вы могли получить этот штамп, если пункт погранконтроля упразднён в тридцать втором?

Я пожал плечами.

— Въездной штамп, Сморгонь, республика Беларусь, пятьдесят пятый год. Кто вам поставил этот штамп, если уже четверть века каждому, кто произнесёт словосочетание «республика Беларусь» дают семь лет за сепаратизм?

Похоже, с датами получилось несколько неудачно. Господин президент продолжал перечислять штампы, напоминая чернокнижника, призывающего демонов ада:

— Нестеров! Сморгонь! Сморгонь! Нестеров! Советск! Мамоново-два!..

Он торопливо перелистал паспорт к началу, где располагались чёрные штампы зарубежных стран:

— Гроново! Гжехотки! Панемюне! Кибартай! Нида! Безледы! Голдап! Как вы могли пересекать полностью закрытую границу через несуществующие КПП? Что это за дьявольщина!?!? Вы кто — чёрт?

— О, я много путешествовал, — честно ответил я, не вдаваясь в подробности. — В любой «Засеке» есть проходы, на любом КПП есть добрые люди.

Чуть успокоившись, президент убрал мой паспорт в верхний ящик своего стола и задвинул его с глухим стуком.

— Прежде чем мы продолжим, я обязан спросить у вас еще одну вещь. Пожалуйста, не смейтесь. Когда решаешь вопросы государственной важности, то поневоле приходится предусмотреть все варианты. Это входит в мои должностные обязанности. Так вот, скажите: вы — прогрессор из будущего?

— Нет, — коротко ответил я.

Я не стал упоминать о том, что я человек из прошлого. Если мне суждено попасть в одно из заведений, расположенных на улице Матросская Тишина, то уж пусть это будет не спецклиника для путешественников во времени.

— Это хорошо, — президент с видимым облегчением откинулся назад. — Тогда ответьте, кто же вы?

Я не совсем понял моего уважаемого собеседника.

— Что вы хотите? Мои имя и фамилию вы знаете. Если же вы ожидаете, что я объясню всё то, о чём вы говорили, то у меня это не получится. Я даже не знаю, что такое «реестр физических лиц»…

Ладонь президента резким движением опустилась на одну из лежащих на столе папок.

— Мне не нужно объяснять, — в его голосе почувствовалась тонкая, но хорошо ощутимая нить неудовольства. — Не нужно ничего объяснять. Объясняют там, — рука президента указала в сторону одного из углов кабинета, — в Останкинской телебашне. Там я держу опытных и очень, очень хорошо оплачиваемых специалистов, которые докажут вам всё, что угодно. Что мэр Владимира — выдающийся градоначальник-технократ, и что мэр Владимира — отпетый коррупционер-казнокрад. Что Минская Государственная республика — это главный международный союзник России, и что МГР — фашистское государство, деградировавшее под европейской пропагандой. Что я — величайший из всех правителей России, и что… Впрочем, я отвлёкся. Просто ответьте, кто вы?

Я вздохнул, размышляя, как лучше ответить на этот вопрос. Не желая отказывать лидеру страны или же прибегать к обману, в то же время я не хотел открывать все карты. Поэтому я ответил президенту уклончиво.

— Я тот, кому говорят «нет» женщины и кому говорят «да» банкиры, — неторопливо говорил я, обдумывая каждое слово. — Я тот, кто меняет в банке рубли на деньги и деньги на рубли. Я тот, для которого производится колбаса из сои и водка из опилок. Я тот, кто ест печёный картофель, и тот, кого кормят историями о величии страны. Я тот, кто ездит в столыпинском вагоне, плацкарта, и я тот, кого приходят арестовывать утром. Я тот, кого бережёт наша полиция, и тот, кого учат патриотизму дружинники. Я тот, кто оскорбляет чувства верующих, и тот, кто разжигает рознь. Я обычный гражданин России. Моё имя — легион!

— Да-да, а живёте вы в землянке под холмом, — саркастически прокомментировал президент, сорвав всю драматичность сцены. Я удивился его начитанности. Мне захотелось сострить, что федеральная программа «Доступное жильё каждому россиянину» ещё не дошла до меня, но я сдержался. Шутить с президентами гораздо опасней, чем с драконами. Последние обладают определённым величием, благородством, совестью и чувством юмора, чего не скажешь о первых.

Я ужас, мчащийся в Москву на колёсах плацкарта, сказал я про себя, давая выход внутреннему недовольству: в своих мыслях я ещё был вполне свободен. Я — анекдот, который рассказывают о тебе на кухне, мысленно сообщал я президенту, вспоминая, как он отнял у меня мой же паспорт. Я — баллончик с краской, которой пишут на стене «Президента в отставку». Я — фломастер, которым изрисовывают твой портрет в электричке. Я — орден Ботинка, которым тебя награждают на выборах. Я — зажигательная бутылка, которую бросают в стройные ряды гвардии, защищающей твой кабинет. Я — решётка твоей камеры, через которую ты будешь смотреть на звёзды ночного неба. Я, я…