Плюсквамфутурум - [20]

— …казалось бы, при чём здесь Украина? — задал риторический вопрос вурдалак и уже хотел было продолжить, как оказался перебит самым грубым образом.

— Ты на что намекаешь, редиска ты тухлая? — спросил у него татуированный ведущий, беря вурдалака пальцами за воротник рубашки и грубо сминая ему галстук. — Ты хочешь сказать, что у моей жены любовник из Украины?

— Погоди, я не намекаю на твоего любовника…

— Ты ещё намекаешь, что у меня есть любовник из Украины?! — гневно воскликнул татуированный ведущий, и, размахнувшись, ударил вурдалака кулаком в лицо.

Вурдалак упал, и татуированный ведущий, гнусно ругаясь, начал немилосердно избивать его ногами. Изображение внезапно пропало.

— Подожди, не пускай трансляцию! — торопливо воскликнула появившаяся на телеэкране ведущая. Она тщетно пыталась причесаться, дёргая щётку, намертво застрявшую в её густых, вьющихся тёмных волосах. Видимо, ей пришлось выходить в эфир совершенно внезапно: у неё был накрашен только один глаз. — Ты что, уже?..

Отбросив изящным женственным движением волосы с застрявшей в них щёткой за спину, ведущая приветливо улыбнулась, и, как ни в чём не бывало, произнесла:

— Уважаемые телезрители! В настоящий момент из-за провокации зарубежных агентов влияния у нас возникла небольшая техническая проблема. Пока мы восстанавливаем вещание из студии, пожалуйста, прослушайте запись вчерашней передачи с обсуждением государственного долга США и актуальных проблем Украины…

Я взглянул на остатки каши в тарелке передо мной и вдруг подумал, что это своеобразная доблесть для семян овса — быть съеденными именно как настоящая овсяная каша. Сложись их судьба иначе, они могли бы стать искусственным хлебом, котлетой со вкусом говядины или даже начинкой для пирожка с ливером, чтобы бесславно исчезнуть в желудке под чужим именем и флагом.

А что будет со мною? Не исчезну ли я в этом будущем столь же бесславно и бесследно? На секунду я закрыл глаза, и перед моим внутренним взором промелькнула вся галерея событий сегодняшнего дня. Отчего-то остро и пронзительно захотелось выпить.

Парень в расшитой рубашке взял со стойки тарелку. Вагон встряхнуло, и он едва не выронил её.

— Я тут сяду? — спросил он, подойдя ко мне. От него слегка пахло перегаром. В вагоне была масса свободных мест. Я пожал плечами.

— Садись, — сказал я, уже почти доев кашу.

Вагон снова сильно качнуло, и парень сел на сиденье напротив меня. Он был в состоянии, которое называется «чуть больше, чем выпивший»; на его лице, словно на одном из фаюмских портретов, была печать какой-то неземной удивительной задумчивости.

— Спасибо, — сказал он, зачёрпывая кашу ложкой. — Пожалуйста, не обращай внимания, дорогой незнакомец. Я выпил, но я еду со своего последнего дембеля и имею на это полное право.

— Имеешь, — подтвердил я, всё ещё не понимая, чего же нужно от меня жрецу изобилия. В мои времена, солдаты, возвращающиеся плацкартом с дембеля, редко предвещали хорошее соседство, но мой сосед по ресторану выглядел вполне безобидно, хотя и несколько измученно. Судя по всему, он употреблял горячительные напитки уже несколько дней, если не недель.

— Ну и хорошо, — сказал он, — а то мои соседи по вагону почему-то смотрят на меня так, будто я хочу ночью обчистить их чемоданы. Как будто я не могу выпить, представляешь!

Я пожал плечами, и положил ложку в опустевшую тарелку. Ужин закончился.

— Олег, гвардии комбайнёр первого ранга, — сказал парень. — Кормилец родины. Я представился в ответ. Мы пожали друг другу руки над столом.

— Служил? — задал мне сакраментальный вопрос гвардии комбайнёр.

— Нет, — так же сакраментально ответил я. Судя по всему, за сорок лет служба тоже немало изменилась, и я решил не рисковать. Олег грустно посмотрел на меня.

— Ну и зря, — сказал он. — Москвич, что ли? Кто же будет кормить родину, если никто не будет служить?

Я не стал вдаваться в подробности.

— Вот так получилось.

Поезд начал поворачивать. Дембеля медленно наклонило вправо, и он так же медленно вернулся в исходное положение.

Домой едешь? — спросил я, аккуратно меняя тему.

— Да, в Малоярославец. А ты откуда и куда?

— Из Калининграда в Москву, — сказал я. — Позвали проводить историческую консультацию.

— Ого, — сказал после паузы Олег, крутя ложку. — — Серьёзно. А я вот должен был месяц назад ехать. Меня задержали в части, вручали вот эту медаль, — он указал на грудь. — Отличник труда, первая степень. Все с моего призыва уже вернулись, а я еще в пути. Дембельские места пусты, и я возвращаюсь домой один. Скучно до жути. Предложил тут одному в вагоне рюмашку, он на меня так посмотрел, словно я его отравить хочу. Больно мне это нужно. А мне поговорить не с кем… Хочешь выпить?

Я пожал плечами. С одной стороны, мне не хотелось рисковать, выпивая в поезде с незнакомым собеседником. На ум приходили всевозможные истории из жизни, заканчивавшиеся тем, что незадачливый пассажир просыпался с дикой головной болью и пустым бумажником. С другой стороны, выглядел зерновой дембель весьма безобидно. Раздумывая, я на секунду бросил поднял взгляд к экрану телевизора.

— …не остаётся никаких сомнений в том, — фальшиво уверенным тоном говорил какой-то телевизионный ведущий. Бегающие глаза делали его похожим на карточного шулера, случайно при всех выронившего из рукава набор тузов, — что агрессивная русофобская политика президента США предназначена для того, чтобы отвлечь простых американцев от внутренних проблем страны…