Плюсквамфутурум - [11]

— Попрошу ваши билеты, — сказала она. — Кстати, вот возьмите, — протянула она мне небольшой полиэтиленовый пакет с дорожным набором.

— Поезд ехал по высокой насыпи, с которой открывался вид на небольшую одноэтажную гидроэлектростанцию. Солнце, показавшееся из-за облаков, отразилось в воде яркими бликами.

— Да вы всё-таки авантюрист, — с одобрением в голосе сказала Светлана, — раз едете в Москву настолько налегке. Вас там хоть встретят?

— Надеюсь, — сказал я, не вдаваясь в подробности.

Вы сейчас напомнили мне один случай из моей молодости, — сказала Светлана. — Я ездила в Москву на огромный рок-фестиваль. Там я разговорилась с одним парнем, который приехал автостопом из Комсомольска-на-Амуре. Он добирался до Москвы целый месяц. У него вообще не было денег, поэтому он ходил перед очередью и стрелял на билет. Вы похожи на него, причём не только по авантюризму. У него были такие же светлые волосы. Вообще, мне кажется, будто я вас видела…

— Сомнительно, что это был я. Я не из Комсомольска. А сам фестиваль вам понравился?

— Это было прекрасно! — воскликнула Светлана.

Неожиданно легко мы разговорились о рок-музыке, почти сразу перейдя на «ты». Поезд уносил нас вперед, а мы со Светланой оживленно беседовали. Судя по всему, моя соседка по плацкарту была завзятой меломанкой.

— Я даже не могла себе представить, — сказала Светлана, довольно улыбаясь, — что сейчас из молодёжи кто-то ещё увлекается роком. Откуда ты всё это знаешь? Ладно ещё я — ведь я застала те времена! Но как же ты? — Я — хороший историк, — несколько польстил себе я. В конце концов, с истфака меня тоже отчислили, так что именовать себя так было бы очень опрометчиво.

Светлана оглянулась. Сосед на боковушке громко перелистнул страницу какой-то очень пухлой книги, всем своим видом игнорируя нас.

— Ты не на концерт, случаем, едешь? — спросила она, чуть понизив голос.

Я покачал головой.

— Нет, а что за концерт?

— Большой осенний трёхдневный рок-фестиваль в ДК Горбунова, — негромко и медленно сказала она, наклонившись ко мне.

— Я даже не знал про такой фестиваль. Если получится, то приду.

— Я вижу, что ты в теме, — сказала она. — Светлана кивнула.

— Я вижу, что ты в теме, — сказала она. — Меня-то туда по знакомству пригласили, поэтому я в Москву и поехала. Обычно за товаром ездит мой сын, невестка перешивает и чинит одежду, а я продаю её. Но тут мне знакомые сообщили, что хотят ещё больше ужесточить выдачу московских виз, поэтому я подумала и решила поехать на концерт, пока это ещё возможно. Если хочешь, я могу замолвить за тебя словечко, чтобы тебя тоже пустили. Фестиваль ведь только для своих, с улицы не придёшь. Он существует лишь потому, что его курирует сам премьер-министр. На каждом концерте он сидит в парадной ложе, надев парик, и думает, что его никто не узнаёт.

— Как секретно, — сказал я. — Я приду, если будет такая возможность. — Так ты, наверное, на музыке специализируешься? — с интересом спросила Светлана.

— На всей эпохе, — ответил я. — Центральной точкой моих исследований я взял две тысячи седьмой год.

От этих слов Светлана просто расцвела.

— Прекрасный год! — сказала она. — Я тогда в школу пошла. Золотые времена! Можно было делать всё, что душе угодно! Если ты хочешь, я могу многое тебе рассказать про ту эпоху: про интернет, про мобильники, про музыку, про жизнь. Вижу, что ты всё это знаешь, но одно дело знать, а другое дело — лично прожить! Ты даже не можешь себе представить, как тогда здорово было! Как я рада, что у меня хотя бы сейчас есть что вспомнить из молодости!

Со стороны боковушки внезапно донеслось покашливание.

— Это было ужасное безвременье, — с ощутимой нотой снобизма сказал рыжеусый интеллигент, откладывая в сторону книгу. На обложке позолотой сверкнули слова «Хан Батый, основатель русской государственности». — Это была година анархии, когда наша страна, утратив свою национальную идентичность, вовсю катилась в пропасть вслед за Западом, когда идеалом нашей молодёжи были европейские псевдоценности, чуждые русскому этносу и ведущие к разложению нашей цивилизации…

Светлана молчала, не пытаясь сказать ни слова. Она смотрела куда-то вбок и в сторону. Я увидел, как побелели и сжались в тонкую нить её губы. Рыжеусый интеллигент отчего-то не договорил, завершив свою фразу каким-то неразборчивым восклицанием, и снова вернулся к изданию о российской государственности.

Светлана продолжала смотреть в сторону. Она была очень печальна. Прожитые годы вернулись, и тонкая сеть морщин снова мелькнула на лице коварной паутиной. Я даже не знал, что сказать в такой ситуации.

— Сбегаю-ка я за чаем, — сказал я, поднимаясь с полки, когда молчать стало совсем невмоготу. Пить мне хотелось с самого утра.

Вагон был заполнен на две трети. Непривычным казалось то, что никто не смотрел фильмы на планшетах и ноутбуках, не играл на телефоне и не читал электронные книги. В ходу были обыкновенные бумажные издания. Кто-то разгадывал кроссворд, напечатанный на рыхлой неотбелённой бумаге. В одном купе тасовалась колода слегка помятых бумажных карт. Чуть дальше пассажиры ели яйца, и характерный запах напомнил мне о том, что я голодаю уже более сорока лет.