— Я не могу оставить напарника, но мне нужна такая же маска, как я понимаю, это великолепно работает — сказал детектив.
Владимир, уставившись в одну точку, вернулся в реальность.
— Ты думаешь, мы это мы, в том самом смысле как привыкли себя осознавать? — неожиданно спросил Артур. Все это время с прошедших событий ему не давали покоя мысли высказанные ОКОм.
— Раньше я ответил бы тебе однозначно утвердительно, а сейчас не знаю уж чему и верить. Самое паршивое, что и в себе сомневаешься.
— Я тоже много думал о субъективной реальности, которая отражается на гиперчипе. А вдруг в сознание уже кто-то проник и поставил там свою программу. Сидишь ты за обеденным столом: жена, дети и вдруг, включается она…
— Знаешь, вечность вечностью, но я, пожалуй, уничтожу все свои копии в отделе и умру, как нормальный смертный.
— Я тебе не позволю — грустно возразил Артур.
— Воскресишь — наложу на себя руки — пригрозил Владимир и вздохнул — Души нет в этом. Мир бездушных кукол, вот где мы с тобой оказались. За бесконечность своего бытия нужно платить. Либо тотальным контролем, либо смериться, что душа твоя давным-давно в другом месте, а ты как гнилой кусок мяса вынужден вечно таскаться по этой грешной земле и как выразилась многоуважаемое ОКО — выполнять выбранную для тебя социальную роль.
— И что же делать? — туманно спросил Артур.
— Жить, да так чтоб не было сожалений ни об одной минуте, отведенной тебе на этом свете.
— Ну тогда, чтоб не жалеть о моменте, предлагаю спуститься в кафе и покушать. Очень уж сладкого захотелось.
Друзья встали и пошли к лифту. Каждый из них думал о своём. Погрузившись в размышления, они не заметили, как оказались в уютном кафетерии. Весна вступала в свои права. Сквозь большие окна падал яркий свет. За окном всеми красками проснувшегося после зимней спячки мегаполиса бурлила жизнь во всех её, порой даже, причудливых проявлениях. Два друга молча смотрели на улицу, на город, на бегущих и радостно кричащих детишках, их воспитательницу, явно уступающую им в маневренности, на даму, остановившуюся в кабриолете и пропускающую резвящуюся толпу. На весь этот парадокс под названием жизнь, и каждый из них был уверен, что поступил правильно, сохранив за человечеством счастье свободного выбора, на которое не претендует даже всесильный Бог…
20:12
«И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими».
Иоанн Богослов «Книга Апокалипсиса»
