Как-то на почте Станислава встретила Клавку. Живот её вырос, и как-то вся она отяжелела, отекли ноги. Сама не понимая почему, она приветливо поздоровалась с ней и даже спросила о здоровье. А Клавка расплылась в улыбку.
— Теперь уж скоро. Вот-вот. — И стала показывать растерявшейся Станиславе свои покупки — ленты двух цветов, розовые и голубые…
— Для него я ничего не пожалею, всё у него будет, — доверительно говорила она, продолжая показывать шитьё и распашонки.
Её простодушная улыбка победила Станиславу. Странно похорошевшее отёкшее лицо сияло счастьем.
С непонятным чувством уходила Станислава с почты. Она шла по раскалённым улицам будто расплавленная от жары и думала о себе: теперь её счастье — только работа. Но может ли оно сравниться с тем, которым полна эта женщина?..
Этой же ночью на пляже от тёти Паши она узнала, что Клавку забрали в родильный дом.
— Теперь будем ждать, — говорила тётя Паша, — лишь бы всё хорошо обошлось. А ты что такая грустная? Может, муж тебя бросил? От меня-то чего скрываешь?
Довериться бабке, пожаловаться на судьбу? Нет! Моё горе — это моё горе. У них радость… Нельзя её омрачать.
В следующий раз как только Станислава показалась у калитки, тётя Паша объявила, что у Клавки родился мальчик.
— Три с половиной килограмма. Я всех на пляже обошла. Денег собрала порядком. Милиционер трёшку дал и кассирша тоже, и шмоток принесла.
Станислава внесла свою лепту, и бабка приняла как должное её щедрость.
— Ребёнку много нужно, только давай. На рынок сходила, Клавке всего набрала. Мясник мне мяса отвалил. Но по всему вижу, Клавку он отошьёт. Да и на что она ему, у него свои дети.
Странно, но теперь даже и на работе Станислава нет-нет да и вспомнит про Клавку и спешит по вечерам на пляж…
— Сегодня Кривой в родильный приходил, фрукту принёс, записку передал. Ребёнка на себя зарегистрировать хочет. Клавка, дура, фрукту не взяла и записку порвала. Видала, что девка выделывает? Всё вроде у неё хорошо, выпишут скоро. Ты смотри, как море разбушевалось…
Сегодня море идёт косыми буграми, шваркает о берег, ходуном ходит. А воздух всё так же горяч, застыл как стекло, и в чёрном небе мелкие, далёкие звёзды.
— К новой луне, — говорит бабка.
Целую неделю Станислава не была на пляже. В районе, куда она поехала по работе для решения неотложных дел, нет-нет да и вспоминала про бабку: «Что там у них?»
— А я вся извелась, — встретила её бабка. — Думаю, уехала насовсем, не простилась. Такое ведь бывает. У нас всё хорошо. Парень растёт, здоровый такой, пойдём покажу.
В сторожке, на деревянных козлах устроено подобие кроватки. «Вифлеем», — подумала Станислава. Бабка деловито разворачивает ребёнка, хлопает по попке, и он начинает плакать. В белой пелёнке шевелится маленькое существо, желтоватое и сморщенное.
— Зачем же его будить? — говорит Станислава, понимая, что тётя Паша делает это только для неё.
— Ничего, ничего, сейчас успокоится.
Бабка суёт ему что-то вроде соски, и ребёнок начинает чавкать. Она запелёенывает его и гордо заявляет:
— Ну, что я тебе говорила. Он мою титьку лучше материной берёт. Я печенья в марлю ему нажую, а он и рад стараться. Видала?
Станислава смотрит на ребёнка, на сияющую тётю Пашу.
— Почему он такой жёлтенький? — спрашивает она.
— Желтушка, — отвечает тётя Паша. — Это пройдёт. Я из него такого парня выращу. Он у меня здесь как на курорте. Пляж-то ведь весь его.
«Нет, — думает Станислава. — Всё это не для меня».
Подходит срок командировки. Перед отъездом она идёт на пляж с прощальным подаркам для бабки. Нелегко было выбрать отрез на платье по её заказу. У тёти Паши оказалось слишком много претензий. И чтобы не только для зимы, но и не для лета, поскромнее, но не совсем старушечье. В полоску не надо и в горошек тоже. Станислава надеялась, что угодила её вкусу.
Бабка встречает её мрачно и даже не идёт, как всегда, к морю вместе с ней.
Напоследок Станислава заплывает далеко по лунной дорожке, и когда возвращается обратно, бабки нет на скамейке. Она неслышно подходит и молча садится рядом. Станислава достаёт свёрток с отрезом. Бабка молчит, не разворачивает свёрток.
— Что-нибудь с ребёнком? — спрашивает Станислава.
— Всё хорошо. Здоров, — отвечает тётя Паша.
— А Клавка?
— А ей что сделается, — произносит бабка и долго молчат. Станислава ждёт.
— К Кривому твоя Клавка ушла. Гнала его, гнала, а теперь вот как оно поворотило. Говорит, какой-никакой, а ребёнку отец нужен. Само собой, нужен отец.
«Вот оно как поворотило, — думает Станислава, — бедная бабка».
А тетя Паша всё смотрит и смотрит в морскую даль.
«Как же её утешить? Может, рассказать про себя, поделиться», — колыхнулось желание у Станиславы, но что-то непонятное удерживает её, почему-то кажется, что поделиться с бабкой своим горем, это как бросить в море заветное кольцо…
И будто бы читая её мысли, тётя Паша говорит вздохнув:
— Вот и остались мы с тобой одни. Одни-одинёшеньки.
А море тихое-тихое. Множатся на горизонте сейнеры, мерцают, вытянулись в длинную огнистую цепочку.
