Пляска смерти - [21]

И вдруг, резко меняя тон, он горько зашептал:

— Хлебная корка, чтобы утолить голод, жалкие лохмотья, чтобы прикрыть наготу, — такая малость, скажете вы мне! Но как же так, как это могло случиться, что и этого даже ты не имел? Нет, вы не посмеете сказать мне так! Предпочтете думать о чем-нибудь другом. Господь бог позаботится о всех нас! Я богохульствую? Но если я вам скажу, что у меня действительно ничего не было, это, может быть, покажется и неприятным, но я вам все равно скажу, потому что это — правда! Я не буду просить у вас поддержки, я ни в ком и ни в чем больше не нуждаюсь, тем паче в вашей снисходительности. Все, хватит, с ложью покончено! Но в этой лжи — ваша жизнь.

Он снова улыбается:

— Каким же идиотом я был! Если от меня что-то хотели, я тотчас же исполнял. Если от меня чего-то ждали, я делал именно то, что требовалось. Этим своим послушанием и подчинением, этой своей покорностью я думал дать всем пример, указать людям правильный путь.

Я считал себя самым сильным, самым мудрым. И так я вел себя даже с теми, кто мне отказывал в куске хлеба, и думал еще преподать им урок! Каким же дураком я был! Я только глубже запутывался в их сетях. Вот они-то, эти люди, и были самыми умными! Самыми сильными! Потому что именно они на полном серьезе играли в свою игру, а мне оставалось только шутовство, фантазии, разглагольствования да суета, которыми изобиловала роль, отведенная мне в их жизни. Другими словами, я их всех любил, и это меня угнетало, разрушало, отравляло, иссушало душу. Если бы я в детстве впитал в себя вместо молока матери яд из ее груди, то, наверное, был бы отравлен им меньше, чем той любовью, которую питал к ним. Сегодня я об этом не жалею, мне уже все безразлично. Я слишком поздно узрел обман, но это не имеет значения, ведь главное — результат, как вы говорите. Вы все насмехались надо мной, теперь настал мой черед, и я смеюсь, глядя на вас. Что ж, всему и каждому свое время. Если бы я плюнул вам в лицо, вы не ушли бы отсюда, не отошли бы даже от моей кровати. Потому что я вам еще интересен и вас все это, несомненно, занимает. Ну и оставайтесь, спектакль еще не кончился, идет последний акт, и не срывайте его, ведь вы больше никогда ничего подобного не увидите. Давайте поразвлечемся тем, что каждый из нас сыграет свою роль до конца, до последнего вздоха. Я буду забавлять публику, а вы, как добрые зрители, расточать аплодисменты.

Он замолчал на минуту, чтобы преодолеть излишнее возбуждение. Обвел взглядом замерших в безмолвии присутствующих, продолжал говорить, сдерживая волнение:

— Я видел вокруг себя только ничтожную суету, жадность, напрасную борьбу, нищету, и никто ничего не желал видеть дальше своего носа. Едва начинаешь кого-то воспринимать всерьез, немедленно оказываешься у него в руках, поплатившись за хорошее свое к нему отношение. Лично я решил для себя больше никогда не предпринимать ни малейших усилий. Вы можете меня упрекнуть, но скажите-ка мне, разве вы достигли лучших результатов, чем я, хотя вы вкалывали всю вашу жизнь? И если я перестал интересоваться всем и плевал на все, то это не без мысли доставить вам удовольствие и показать, как можно после того, как был добрым, щедрым, трудолюбивым и т. д., стать равнодушным, вялым, всеми пренебрегающим и всеми презираемым и т. п. Попробуйте вы объяснить мне мое поведение! Да я и слышать не желаю ваши доводы и плюю на них! Зачем они мне? Ведь результат-то — один и тот же! И таким он останется навсегда, хочешь — суетись и действуй, хочешь — ничего не делай и оставайся недвижим, как камень! Я-то это прекрасно понимаю. Потрудитесь немного — и вы поймете. Мои родители убивали себя работой, отдавали ей все силы, и поэтому я их осуждаю и проклинаю. Они были не правы! Ведь они ни в чем ни на шаг не продвинулись вперед! Потому что, по сути дела, ведь только заскорузлая инерция заставляла их так жить и суетиться, ибо они усвоили именно те ложные истины, которые у нас все еще в ходу, а только они, эти истины, и живут подолгу. Они уважали царивший порядок вещей, были благочестивы и скромны до отвращения. Они забывали только об одном: приоткрыть чуточку свою душу. Но нетрудно вообразить, каким застойным, спертым духом повеяло бы на вас, случись такое! Они молились с такой же будничностью, как мыли посуду или ноги. Потом закрывались на все засовы, уходили в себя и продолжали существовать где-то сбоку от настоящей жизни. А что было вокруг? Что вам бросалось в глаза? Тлен слов, тень людей. Среди них были чьи-то отцы, чьи-то матери. Но если бы можно было поменять их местами, то, наверное, никто не различил бы обмана, клянусь вам. Они все были взаимозаменяемы, как фальшивые монеты, стоимость которых равна нулю. Они полагали, что их всех хранит Аллах. Что он помогает им во всех их делах. Но, насколько мне известно, бог еще ни разу не внял их молитвам, иначе ответил бы им. Но он еще ни разу не снизошел до этого, в противном случае мы об этом знали бы. Да они и сами-то наделали бы в штаны от страха. Просто по привычке хвастались друг перед другом. Подумать только, что ни одному из этих идиотов не пришло в голову признать правду, посмеяться всласть над собой либо пустить себе пулю в лоб или попросту послать все к черту и ничего не делать. Да, это выше их сил, и это надо признать. Но не заблуждайтесь на мой счет, я вовсе не хочу порицать этих людей, а хочу лишь еще больше осудить самого себя. Потому что я похож на них гораздо больше, чем это кажется! Я стóю не больше, чем они. Даже меньше в известном смысле, потому что вижу все яснее, чем они…