Плутовство и обман: экстрасенсы, телепатия, единороги и другие заблуждения - [120]
После моего возвращения в Соединенные Штаты я получил письма от Крюссара, заявившего, что Печиней уже не чувствует себя связанной обещаем предоставить мне — в обмен на мое участие в тестах Жирара — видеоленты и киноматериалы, которые я изучал. Это напоминало ситуацию со Стэнфордским исследовательским институтом, где тысячи метров кино— и видеопленки, используемых для записи проводившихся там экспериментов, хранили разгадку обмана. Но мы никогда не имели возможности видеть эти хорошо охраняемые записи, возвещающие Новый Век Чудес. Они слишком секретны, чтобы их видели обычные смертные.
Пьеро Анджело является тележурналистом, который работает на итальянском радио и телевидении (RAI). Когда он выпустил в 1978 году серию из пяти часовых специальных программ о своем исследовании паранормальных явлений, он обрушил на свою голову град угроз, отрицаний и жалоб, в которые ему было трудно поверить. Отдельные люди и группы людей как внутри, так и за пределами Италии, зависящие от отсутствия полного изучения их способностей, очень сильно ощущали его вмешательство в их комфортное положение, и его с RAI атаковали телеграммы и письма с требованиями, чтобы он отказался от своих высказываний, которые вредили парапсихологам и всей парапсихологической индустрии. Анжела не отказался, и чтобы подтвердить свои выводы, он опубликовал отчет о своих исследованиях, «Viaggio nel mondo del paranormale» («Путешествие в мир паранормальных явлений») с подзаголовком «Исследование парапсихологии». Протесты удвоились.
Я впервые познакомился с Пьеро Анджело по телефону. Он приехал в Соединенные Штаты, чтобы познакомиться с работой различных парапсихологических центров, и позвонил, чтобы спросить моего совета относительно людей, которых он мог опросить. Я предложил, конечно, наследных принцев парапсихологии, Рассела Тарга и Гарольда Путхоффа. Для разнообразия я включил Чарльза Хонортона из Госпиталя Маймонидес с его игрой в телепатическую передачу слайдов стереоскопа во сне, и предложил в качестве легкого развлечения знаменитое обучение использованию экстрасенсорных способностей Чарльза Тарта. Один ныне выдающийся исследователь, Гельмут Шмидт, был в то время для меня загадкой, но также присутствовал в списке. Я предупреждал Анджело, что если его опыт работы был похож на мой, он не много мог вытянуть из этих канатоходцев, если они не были убеждены, что он был верующим. Несколько недель спустя, когда он позвонил мне из Калифорнии, чтобы сказать, что они, похоже, не в состоянии ответить на простые вопросы без высокопарных, уклончивых заявлений и уклонений от прямого ответа, я предложил ему посоветоваться с Рэем Хайманом, Мартином Гарднером, и со мной, чтобы обрести более твердую хватку для его скользких типов. Он так и сделал, и в результате появилась его разгромная серия на RAI в Италии.
Если бы Пьеро не был отличным журналистом, каким он является, он мог бы легко уверовать в сладкие слова, сказанные ему семантичными парапсихологическими чудодеями. Удобные истории охотно поехали бы домой, а негативные было бы трудно сделать приемлемыми. Но Анжела привык бросать вызов традициям. Он был полон решимости добыть факты и пренебречь фантазиями. В серии программ, когда она, в конечном итоге, вышла в эфир, было яркое обвинение парапсихологов, литературы по данному вопросу, и позорного одобрения такой болтовни в средствах массовой информации. И, полагаю, это экскурс в лженауку принес огромные перемены в жизнь и карьеру Пьеро Анджело.
В начале 1979 года Пьеро снова пригласил меня в Италию (я был там в прошлом году, чтобы сняться в телесериале), чтобы ответить более чем сорока чудотворцам, которые поймали меня на моем предложении $ 10 000 любому, кто мог исполнить лишь один подлинный паранормальный трюк. Шли недели между принятием мною предложения и вылетом в марте в Италию, претенденты выбывали один за другим. Отчасти это было связано с моими условиями, которые они должны были заранее принять, что присутствие скептически настроенных наблюдателей, таких как я, не будет препятствовать результатам, и что они должны будут позволить мне использовать любые данные, полученные в ходе испытаний. Некоторые из этих людей считали, что могли уговорить меня (как Ури Геллер уговорил многих своих исследователей) согласиться не раскрывать результаты, если они терпели неудачу. К тому времени я прибыл в Рим, чтобы встретиться исполнителями, которых осталось всего десять.
В сопровождении коллеги, Уильяма Родригеса, я поехал на конференцию с Пьеро Анджело. RAI освещала это событие, и сделала две специальных воскресных программы по фильму, который они сняли. Претенденты съехались со всей Италии, разделенные, как обычно, на две группы: те, кто ошибочно считали, что они обладают подлинными способностями, и те, кто были отъявленными обманщиками. Последняя группа была небольшой и ограничивалась специалистами по столоверчению. Вот звезды нашей драмы:
После Альбигойского крестового похода — серии военных кампаний по искоренению катарской ереси на юге Франции в 1209–1229 годах — католическая церковь учредила священные трибуналы, поручив им тайный розыск еретиков, которым все-таки удалось уберечься от ее карающей десницы. Так во Франции началось становление инквизиции, которая впоследствии распространилась по всему католическому миру. Наталия Московских рассказывает, как была устроена французская инквизиция, в чем были ее особенности, как она взаимодействовала с папским престолом и королевской властью.
Миром правят числа. Все чаще и чаще решения принимают не люди, а математические модели. В числах измеряется все – от наших успехов в образовании и работе и состояния нашего здоровья до состояния экономики и достижений политики. Но числа не так объективны, как может показаться. Кроме того, мы охотнее верим числам, подтверждающим наше мнение, и легко отбрасываем те результаты, которые идут вразрез с нашими убеждениями… Анализируя примеры обращения с численными данными в сферах здравоохранения, политики, социологии, в научных исследованиях, в коммерции и в других областях и проливая свет на ряд распространенных заблуждений, нидерландский журналист, специалист по числовой грамотности Санне Блау призывает мыслить критически и советует нам быть осмотрительнее, о чем бы ни шла речь – о повседневных цифрах, управляющих нашим благополучием, или о статистике, позволяющей тем, кто ее применяет, достичь огромной власти и влияния. «Числа влияют на то, что мы пьем, что едим, где работаем, сколько зарабатываем, где живем, с кем вступаем в брак, за кого голосуем, как решаем вопрос, брать ли ипотеку, как оплачиваем страховку.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.