Плутоний для атомной бомбы - [13]

Еще в 1950 году, когда в зд. 101 велись ремонтные работы с привлечением монтажных организаций, один молодой специалист-монтажник обратился ко мне с вопросом, почему он испытывает страх и непонятное волнение, когда проходит по нулевой отметке мимо 16-й оси. Я объяснил ему, что, видимо, это потому, что там рядом есть помещение, где работают лаборантки, обаятельные девушки. Он немного растерялся, а потом признался, что страх прошел, а волнение усилилось.

Сейчас средства массовой информации всеми силами стараются внушить страх перед опасностью радиоактивного излучения и все случаи заболеваний, рождения калек и отклонений от норм приписывают Чернобылю. Такая атака на психологию населения действительно может привести к заболеваниям. Только эти болезни по своему происхождению часто далеки от последствий Чернобыльской аварии. В этой кампании развития страха у населения имеются и корыстные цели — урвать у государства побольше льгот, лучших условий жизни. Мои рассуждения могут вызвать бурю негодования, но я имею право так говорить, потому что всю трудовую жизнь провел в условиях куда более вредных, чем в окрестностях Чернобыля.

Вернемся обратно на объект.

Хозяйственные вопросы и технические изменения определялись, как правило, на совещаниях, которые вел Борис Глебович Музруков — начальник базы 10 — так назывался химкомбинат «Маяк» в первоначальные годы.

Он каждый четверг приезжал на объект, проводил совещание с руководителями и решал все вопросы. Решения оформлялись незамедлительно, исполнялись быстро, в течение недели, до очередной встречи. Очень жаль, что такой стиль руководства был утрачен последующими руководителями комбината. В дальнейшем установились ежегодные отчеты руководителей объектов у директора комбината в присутствии руководителей комбината. Исполнение нужных, острых вопросов растянулось на долгое время.

Работать технологам стало легче, начали более регулярно выпускать продукцию, стали уточнять саму технологию. Мы не имели данных о стойкости материала, из которого были изготовлены аппараты и немного беспокоились. Однажды произошла авария. Взорвался аппарат из плексигласса, в котором был осадок, вместе с плутонием. Каньон был закрыт и люди не пострадали. Аппарат разорвался так, что остались только мелкие осколки. Стали искать причину, изучать, как велась технология, были ли отклонения по температуре к давлению, как выполнялись регламентные нормы. Оказалось, что нарушений не было. Ученый совет определил причину взрыва и она заключалась в том, что плексигласе быстро стареет, особенно в условиях радиоактивного облучения, а при изменениях давления в аппарате возможны разрушения. С тех пор аппараты из плексигласса в радиохимии (промышленной) не применялись. За этот случай меня хотели посадить в тюрьму, но, слава Богу (!), все обошлось благополучно.

Ангелом-хранителем оказалась Ольга Степановна Рыбакова, которая потом говорила мне, что по этому случаю ее допрашивали в соответствующих органах и много говорили обо мне. Она доказывала мою невиновность, и это помогло. Она в те годы работала начальником 9-го отделения, где были большие емкости для хранения растворов, в которых протекал процесс распада нептуния.

В дальнейшем, когда выдержка облученных урановых блоков была достаточна для процесса распада нептуния, выдерживать растворы уже не требовалось, и отделение (хранилище) стали использовать для других целей. Но в период работы этого отделения Ольга Степановна подвергалась повышенному облучению и ей не удалось миновать коварного заболевания. В 1974 году она умерла.

Не всем удавалось миновать кары «железной руки». Работница отделения 6 Фаина Дмитриевна Кузнецова допустила нарушение и за это ее судили и направили в исправительные лагеря. Вернулась она тяжело травмированная, но сохранила свои силы и стала вновь работать на нашем заводе. Недавно ушла на пенсию, вырастив своего любимого сына.

А вот оператор 12-го отделения Петренко П. П. в начале 1950 года однажды не пришел на работу и мы его больше никогда не увидели. Из органов, за подписью начальника Соловьева, пришло коротенькое извещение о том, чтобы мы исключили из списка Петра Петровича Петренко. Что было с ним, почему исключить — в письме ни слова. Не особенно разговаривали с нами, даже с руководителями объекта. Исключить — и все. Вскоре и Соловьева куда-то «исключили».

Как видите, работа наша сопровождалась двойным риском — потерять здоровье и лишиться свободы. Тяжела была доля тех, кто делал атомную бомбу.

е отделение

Еще в 1949 году достраивалось здание 102, в котором собиралась схема экстракционной технологии. Мне пришлось вникнуть в это производство и как специалисту-исследователю и как главному инженеру объекта «Б», на должность которого я был назначен в марте 1950 года. После пуска объекта с технологическим окончанием в 8-м отделении в апреле 1949 года, наша пусковая бригада вернулась в институт и мне поручили изучать экстракционную технологию. Некоторое понятие о ней я получил от сотрудника Тимошева Владимира Михайловича, который уже изучал экстракцию урана этиловым эфиром и другими экстрагентами, к которым он с трудом искал разбавители.