Плут - [40]

Смутно она осознавала, что к ней подошла и что-то ей говорит Мейбелин. Коуди заморгала, увидев огромную женщину, затянутую в черное вечернее платье, которое, очевидно, должно было скрывать ее излишний вес.

— Какой прекрасный вечер, Коуди, — проговорила толстуха. Ее обвислые щеки пылали от возбуждения.

Когда Коуди ответила, голос ее прозвучал довольно холодно:

— Благодарю, Мейбелин. Надеюсь, ты хорошо проведешь время.

— Прекрасно, ты и представить не можешь, как я была удивлена, когда мистер Броуди попросил приютить у меня в доме моего любимого певца. Ну, — она сделала паузу, чтобы набрать дыхания, — первое, что я сделала — это наняла команду маляров. Я, конечно же, не могла позволить такому человеку жить в плохих условиях. Она наклонилась поближе:

— Я надеюсь, мистер Броуди возместит мне расходы, если ты понимаешь, о чем я говорю… Он, конечно же, может…

— Тебе лучше обсудить это лично с ним, — ответила Коуди. — А теперь извини, но мне надо заняться гостями.

Десерт состоял из вишневого торта и различных фруктов и сыров. Кофе подавался в высоких серебряных кофейниках, а официанты получали заказы на послеобеденные коктейли. Коуди тщетно пыталась застать Дикона одного. Наконец, в одиннадцать Броуди и его оркестр вышли на сцену.

— Добрый вечер, леди и джентльмены, — проговорил Дикон в микрофон. — Я надеюсь, вы хорошо провели время.

В толпе послышались бормотания и краткие аплодисменты.

— Вы все знаете причину нашей встречи, так что я буду краток. Мы попросили администратора главного госпиталя Калгари присутствовать сегодня здесь…

Дикон сделал паузу и нашел глазами пожилого человека, стоящего в стороне.

— Мистер Барнет, не будете ли вы так любезны подойти к микрофону?

Дикон подождал, пока этот человек не встал рядом с ним, а затем снова сосредоточил свое внимание на собравшихся.

— Когда мне было десять лет, моя сестренка заболела лейкемией, — сказал Броуди чуть спустя. — Тогда у заболевших этой болезнью было мало шансов, особенно в таком местечке, как Калгари, Северная Каролина. Моя сестра умерла. Он снова помолчал.

— Я думаю, тогда же умерла и какая-то частица меня самого. Я стал ожесточенным. С тех пор со мной случилось много хорошего. Конечно же, последний год — один из худших в моей жизни, и я опять почувствовал горечь. Но, поверьте, для тех, кто страдал, приходит и утешение. Даже если я докажу свою невиновность в том, в чем я был обвинен год назад, я был виновен во многом другом. — Опять пауза. — Но в основном, я был виновен в том, что неправильно рассуждал, когда видел, как страдают люди. Я полагал, что раз я имею много денег, я застрахован от зла. Я просто решил, что теперь пришла очередь других. Но я ошибся. Я не могу больше закрывать глаза, так же, как и вы.

Дикон полез в карман и достал пакет.

— Ваша щедрость сделает возможным для госпиталя Калгари сделать онкологический исследовательский центр, которого недоставало моей сестре Кимберли Броуди.

Он сглотнул и мгновение казался слишком взволнованным.

— Ее жизнь не удалось спасти, но я надеюсь, мы сможем спасти других детей.

Он откашлялся и оглядел присутствующих.

— Мистер Барнет, я обещал соответствовать образуемому сегодня фонду и решил подарить вам чек на пятьсот тысяч долларов. Этого недостаточно, чтобы построить центр, но я обещаю еще поработать.

Аплодисменты были громкими, а администратор госпиталя занял место у микрофона и произнес краткую речь, поблагодарив Дикона и его друзей за помощь, за то, что они открыли свои сердца и кошельки для помощи больным детям. Он тоже, казалось, готов был заплакать. Как только мистер Барнет покинул сцену, Дикон сразу же занял свое место у микрофона.

— Многие из вас спрашивали меня, что я делал последний год, — сказал он в наступившей тишине. — Думаю, что могу сказать лишь одно — осваивал уроки жизни. Я многому выучился. Я узнал, что истинные друзья остаются с тобой, несмотря ни на что, что они продолжают верить в тебя вопреки всем свидетельствам. Мне повезло в том, что я имел ряд… добрых друзей и настоящих почитателей моего творчества, — добавил он, думая о письмах, которые он унес в ночлежку и читал каждый вечер.

Он засмеялся.

— А также имел несчастье встретить нескольких врагов, которые не верили в меня. Я никогда не мог убедить этих людей в своей невиновности… Итак, я решил, что если я не смогу доказать свою невиновность, то смогу… по крайней мере, доказать свою полезность.

Судя по множеству пауз, это была весьма личная для Дикона речь, и Коуди, слушая ее, смахивала с ресниц слезы.

— Некоторые из вас знают, что я провел последние недели, работая в убежище для бездомных. Я как-то слышал о человеке, который очень горевал, что у него нет ботинок, пока не увидел человека, у которого не было ног. Я думал, что мне очень плохо, пока не увидел людей, у которых нет дома.

Он снова закашлялся, и было очевидно, что он опять старается справиться со своими эмоциями.

— Во всяком случае, работа в ночлежке заставила меня еще раз посмотреть на свою собственную жизнь. Хочу спеть песню, которую я написал однажды ночью, когда не мог заснуть. Она называется «Я потерял свой путь».