Пловец - [24]

Но все это случится потом, а сейчас Ноэ, оставшись в одиночестве, сидит на балконе дома и смотрит на школьную учительницу английского языка, доящую корову.

Городская женщина недавно приехала в деревню и поселилась в доме напротив. Школе нужна была учительница, и Папуна Лобжанидзе сделал все, чтобы прельстить ее деревенской жизнью: починил крышу пустующего дома, побелил стены, вставил стекла в разбитые окна, дал корову.

Женщина была крупнотелой, возраста ближе к сорока. Под платьем чувствовались полные груди, на лице насмешливая улыбка, обращенная к самой себе по поводу неумелой дойки коровы. Тонкие струйки молока проливались мимо ведра.

Ноэ сидел на балконе, смотрел на женщину и вспоминал те несколько английских фраз, которыми он пользовался в Америке: «I love you, my darling!»

Тасо сидела в комнате и громко читала учебник истории. Она запоминала вслух даты первых пятилеток, первых съездов партии, первых великих строек.

Ноэ встал и пошел к кованному медью сундуку, где на дне лежали старые письма, фотографии, документы…

Вот он в шляпе с закрученными вверх усами на фоне Манхэттена. Вот он с друзьями-рачинцами в доках Нью-Йорка. Вот он в полосатом трико на пляже Майами. Вот – в обнимку с двумя женщинами… Еще несколько фотографий американских женщин.

А вот то письмо, ради которого он полез в сундук. В день отъезда из Америки он получил его, и так нераспечатанным лежит оно уже двадцать пять лет. Он вспомнил о нем, глядя на учительницу английского. Почерк на конверте был женским…

Учительница сидела на кровати, словарь лежал на ее коленях, она внимательно читала. Ноэ сидел на стуле у железной печки и смотрел на красивый прямой нос, гладкие щеки и крупные, чистые линии тела под складками платья. В комнате было пусто, пахло свежей краской. У старого Ноэ кружилась голова, он стал смотреть в окно. Опускающиеся на землю сумерки наполнили комнату тусклым желтым светом.

Учительница читала: «Дорогой Ноэ, наша маленькая тайна весит четыре килограмма, я с трудом родила его. Если бы ты только видел, какой это чудесный мальчик, как он похож на тебя и как счастлив мой муж, находя в нем сходство с собой. Я поддакиваю мужу, когда он говорит, что у Юджина – так мы назвали малыша – его глаза, нос, подбородок. У него твои глаза, твой нос и твой подбородок…»

На двух пожелтевших от времени листках подробно описывался некий Юджин, младенец весом в четыре килограмма, сын Ноэ Лобжанидзе и женщины по имени Шерли Энн Роуз. Она, видимо, была безумно влюблена в истинного отца Юджина и вспоминала лодку, на дне которой лежала в объятиях Ноэ в южную ночь на Тихоокеанском побережье.

Учительница подняла голову и улыбнулась. Она смотрела на старого человека, растерянно сидящего на стуле перед ней и только что узнавшего, что у него есть сын на далеком американском континенте.

Всю ночь шел дождь. Всю ночь Ноэ сидел на балконе своего дома, ошеломленный мыслью, которая посетила его. А что, если он является отцом многих американских сыновей и дочерей, неизвестных ему?

Он не помнил Шерли Энн Роуз, как не помнил имена других женщин, пациенток частной лечебницы – богатых бездетных американок, – где три летних сезона он работал лодочником.

Четверть века спустя «тайное оружие в борьбе с бездетностью» сидел ночью в рачинской деревне и гадал, сколько детей сотворил он на том далеком «острове любви».

Прошло несколько дней. Ноэ попалась на глаза фотография в газете, где советские и американские солдаты обнимались при встрече на Эльбе.

Он внимательно вглядывался в лица улыбающихся молодых американцев, топчущих плакат с нацистской свастикой. Похожих на себя он не увидел…

– У меня тоже есть сын! – сказала учительница английского языка.

И Ноэ услышал грустную историю о том, как была изгнана из своего дома учительница английского языка по обвинению в измене мужу, воевавшему на фронте. Виной всему был ее школьный друг, который ослеп, подорвавшись на мине, и которого она приютила у себя.

Муж воевал на фронте, а она ухаживала, водила за руку постороннего мужчину, и родственники мужа не могли простить ей этого. Из уст в уста разносилась сплетня, что она поселила в своем доме любовника.

Вернулся муж, прошедший от Керчи до рейхстага в чине майора.

Ему доложили сплетню в первый же день приезда. И в тот же день он прогнал жену, до полусмерти избил слепого.

Школьный друг устроился в цех по изготовлению щеток, где работали одни слепые, а она уехала учительствовать в рачинскую деревню. Сына у нее отобрали. Фотография семилетнего мальчика висела над ее кроватью… Ноэ смотрел в красивые заплаканные глаза учительницы английского, у него кружилась голова, он не хотел признаваться себе в том, что безумно влюбился, старым-престарым, в эту молодую женщину.

Ноэ стал замечать за собой странность. Ночи напролет он сидел на своем балконе, глядел на небо, на звезды, на дом учительницы. Как у ночной птицы, глаза начали ясно видеть далекие предметы. Он глядел на мир, как в подзорную трубу. Вот ползет змея, зеленым огнем мерцают глаза полевой мыши. На дальнем холме путник чиркнул спичкой, прикуривая сигарету. На мгновение озарилось лицо. Ноэ разглядел небритую щетину, металлические зубы и сплющенный нос незнакомца. Ноэ не мог понять, каким образом далекий мир так приближен и сфокусирован в его глазах.