Плотницкая готика - [91]
Неслучайно Гэддис среди вариантов названия для романа рассматривал также «Огрузнуть до империи»[147] — строчку из стихотворения Робинсона Джефферса «Сияй, гибнущая республика» (1924), описывающего стремительный упадок США, противопоставленный циклическому обновлению природы. В Америке 1980-х всех продолжают запугивать «безбожным марксизмом» и под шумок стряпают свои грязные делишки, чаще всего с Библией наперевес (что очень хорошо показано в увлекательной истории африканского континента, рассказанной Маккэндлессом). Разум утрачивает ценность, и всюду прославляется глупость в виде религиозного откровения, которое и есть «намеренная культивация невежества» ради разжигания очередной победоносной войны.
Американцы уже опробовали эту схему в Гражданской войне, отсюда длительный интерес Гэддиса к знаковому сражению при Энтитеме (сентябрь 1862 года), о котором он хотел написать пьесу (пролог и два действия из неё процитированы в «Его причудах»). И дело даже не в битве, а в том, как объяснить её своим современникам: «Превратит урожай душ в крестовый поход против империи зла как Линкольн после сражения при Энтитеме превратил войну за спасение Союза в крестовый поход ради освобождения рабов».
Такое переосмысление значимых исторических событий важно также в связи с интерпретацией самой идеи линии/пограничья. К тому же время событий в романе неслучайно включает «готический» по настроению, порубежный осенний праздник Хэллоуин (осень описана и в вышеупомянутом сонете Шекспира), своеобразный реликт язычества, за которым следует христианский День всех святых. В этом основная тема «Плотницкой готики» — мир на грани, мир, который грозит обрушиться под постоянно нарастающей тяжестью злодеяний, где пренебрегают тем немногим слабым, наивным и светлым (а точнее — рыжеволосым), что могло бы нас всех спасти. Мир в романе Гэддиса стремительно движется к апокалипсису, который, по мнению Лиз, своим невмешательством приближают фигуры, подобные Маккэндлессу, — те, кто осуждает окружающее невежество и глупость: «Что это ты хочешь Апокалипсис, Армагеддон чтобы погасло солнце и море стало кровью ждут не дождутся нет, это же ты ждёшь не дождёшься!»
В итоге Маккэндлесс берёт у Лестера шестнадцать тысяч долларов и уезжает в тропики, и нам сообщают, что опосредованно его действия — а точнее, бездействие — уже приводят к обострению военного конфликта на чёрном континенте, тогда как в США президент Рональд Рейган говорит про необходимость обозначить границы «империи зла». Гэддис писал роман именно перед президентскими выборами 1984 года, когда как раз переизбрали Рейгана. Страх писателя перед тем, что холодная война завершится Третьей мировой, — центральный лейтмотив всей американской прозы второй половины XX века, что наиболее исчерпывающе выразил Дон Делилло в романе «Изнанка мира» (1997).
Важно, что в романе дом как древний символ мира сгорает — но не тот, в котором живут Буты, а соседний, и, по счастливой случайности, скорее всего из-за ошибки поджигателя. Мир вокруг буквально пылает, всё ломается и рвётся, «ад пуст, все бесы здесь» (Шекспир), и на первый план выходят скорее имморальные, нежели аморальные личности с сомнительными ценностями и жаждой наживы, такие как Маккэндлесс. Он — ещё одна мефистофельская фигура в прозе Гэддиса (который ещё «Распознавания» задумывал как пародию на «Фауста» Гёте), но в нём много также и от самого Фауста (соблазнённого соблазнителя), а к тому же, как считает Стивен Мур, и от Дон Жуана и Вечного Жида. В предапокалиптическом мире «Плотницкой готики» он в чём-то и своеобразный двойник преподобного Уде, погрязшего в грехах и политике, а потому функционирует как Антихрист, «посланник мрака» (в фамилии McCandless нехитро припрятано это его «отсутствие света»). Воинствующий атеист Маккэндлесс именно в религии видит корень всех зол, ответственной за то засилье глупости, что позволяется в мире, а также за то, что все религии проповедуют нетерпимость и гнев: «Величайший источник гнева есть страх, величайший источник ненависти есть гнев и величайший источник всего этого вместе взятого есть безмозглая явленная религия куда ни глянь, сикхи убивают индуистов, индуисты убивают мусульман, друзы убивают маронитов, евреи убивают арабов, арабы убивают христиан а христиане убивают друг друга может в этом и есть наша единственная надежда».
Гэддис писал, что в конце романа второе пришествие должно ощущаться особенно близким. Интересно, что именно так — «Second coming» — называется его любимое стихотворение Уильяма Батлера Йейтса, про которое он говорил: «Трудно поверить, но то, в чём мы сейчас живём, — всё есть в этом стихе».
3. Почтовый голубь — символ информации, которой в романе действительно необычайно много, вплоть до пересказа истории столкновений африканских народов с колонизаторами. Африка в XX веке превратилась в значимое место противостояния интересов всех мировых экономик, что в «Плотницкой готике» показано на примере находящегося там «рудного месторождения», завладеть которым хотят все мужчины в романе, представляющие интересы разных групп влияния. С этим соотносится и статья про масаев в журнале «Нейчерал хистори» (август 1980) — своеобразное переосмысление современной капиталистической конкуренции, присущей первобытным племенам. У масаев есть древнее поверье, что все стада в мире принадлежат им, и потому, совершая набеги на другие племена, они считают, что просто забирают то, что у них украли много лет назад («полезная выдумка», как это называет Маккэндлесс), предвосхищая ленинскую формулу «Грабь награбленное».
