Площадь Магнолий - [26]

— Какая преступная недальновидность! — бушевал он. — Мало нам здесь немцев, торгашей, негров и уголовников! Скоро вся площадь будет заселена всякой швалью, как Бермондси или Лаймхаус.

— Но здесь живет всего одна немка, дорогой! — осмелилась возразить ему супруга, подразумевая Кристину.

Это лишь подлило масла в огонь.

— А кто в таком случае Фойты? — вскипел Уилфред. — Коренные английские джентри?

Мать смертельно побледнела, и у Пруденции моментально пропало желание напоминать отцу, что Леон Эммерсон наполовину англичанин, а Чарли Робсон уже давно ведет честную жизнь и не сидит по тюрьмам, как в молодости. Если отца разозлить, он может наброситься на мать с кулаками, как уже было накануне свадьбы Кейт и Леона.

Но рассказать об этом Малкому Пруденция не могла и поэтому ответила:

— Да, я знаю.

Малком отчаялся завязать с ней разговор и засунул руки в карманы фланелевых брюк, мысленно переключившись на своих юных подопечных. Пора было всерьез поговорить с Мейвис Ломакс о ее Билли. Парнишка совсем отбился от рук, ему лучше стать бойскаутом и приучаться к дисциплине. Иначе не миновать ему тюрьмы.

Выслушав предложение матери вступить в отряд бойскаутов при церкви Святого Марка, Билли решительно заявил:

— Я в коротких штанишках ходить не стану! А все бойскауты носят шорты. Мне пора надеть нормальные брюки, я уже не маленький.

Длинные штаны, которые постоянно выпрашивал у Мейвис ее бунтующий отпрыск, стали камнем преткновения в их отношениях.

— Джимми Бинс ходит в брюках, хотя ему только одиннадцать лет! — выдвигал свой коронный аргумент Билли, отчаявшись переубедить мать. — А надо мной ребята смеются.

Но Мейвис не сдавалась.

— Джимми Бинсу дали донашивать старые портки его старшего брата, потому что тому в них стыдно ходить, — говорила она, смазывая вазелином брови, чтобы придать им блеск. — А в шортах Джимми не ходит потому, что они стали похожи на решето.

Едва лишь состав въехал на станцию Блэкхит, Джек Робсон ловко спрыгнул с подножки вагона на перрон. Он приехал домой в очередной отпуск, вероятно, последний, поскольку, судя по сообщению Би-би-си, через несколько месяцев должна была начаться массовая демобилизация. Вряд ли японцы смогут сопротивляться после того, как два их крупнейших города были стерты с лица земли атомными бомбами. Закинув вещевой мешок за плечо, Джек Робсон, мускулистый, высокий и стройный молодой мужчина в форме коммандос, пружинистой походкой зашагал по перрону, предвкушая скорую встречу с женой, друзьями и соседями.

— Привет, Джек! Приехал повидаться с супругой? — с улыбкой сказал контролер в конце платформы, забирая у него билет. — Она, полагаю, чертовски обрадуется.

— Но еще больше удивится, — ухмыльнулся Джек. — В последний раз я отправил ей открытку из Германии, она уверена, что я все еще там.

Контролер хохотнул. Скажи ему какой-нибудь другой молодой военнослужащий, что он возвращается домой после годового отсутствия без предупреждения, бывалый служака намекнул бы ему, что он дьявольски рискует. Не все женщины хранили верность мужьям, некоторые ходили на танцы, пили пиво с американцами… Но Кристина Робсон была не из их числа. То, что Джек мог застукать жену с другим мужчиной, представлялось контролеру столь же маловероятным, как переход папы римского в другую веру.

Прочитав мысли старого хрыча, Джек ускорил шаг и, выйдя с вокзала, решительно зашагал по центральной улице Блэкхита. Он не сообщил Кристине о своем скором прибытии в первую очередь потому, что не был уверен, дадут ли ему краткосрочный отпуск. А еще ему хотелось сделать ей сюрприз и посмотреть, как она обрадуется, когда откроет дверь и увидит его на пороге. По той же причине он не писал ей, что в скором времени его демобилизуют. В этом у него тоже не было уверенности, но своей надеждой он по-дружески поделился с Мейвис. Теперь, после бомбардировки американцами Японии, сомнения пропали. И, поднимаясь по склону холма к церкви Всех Святых и Вересковой пустоши, Джек весело насвистывал бодрый марш.

— Привет, Джек! — окликнула его с другой стороны улицы Хетти Коллинз, стоявшая в длинной очереди в мясную лавку. — Добро пожаловать домой. Тебя скоро отпустят вчистую?

Джек усмехнулся, не замедлив шаг и не удостоив ее ответом. За время его отсутствия здесь произошли большие перемены, как он успел заметить. Жизнь входила в мирное русло. Но очереди в продуктовые магазины еще оставались. Возле овощной лавки он увидел мисс Хеллиуэлл. На старушке было старомодное длинное летнее платье из жоржета, а ее шею украшали бесчисленные нити бус и шифоновый шарф, перекинутый через плечо. Джек подавил желание подойти к ней и поболтать, рассудив, что на это у него найдется время и попозже, после встречи с Кристиной.

Вспомнив о молодой жене, он ощутил острое вожделение. Она всегда возбуждала его, он захотел овладеть ею, как только увидел. Она была прекрасна, как Мадонна, и не менее таинственна. Ее большие черные миндалевидные глаза, блестящие черные волосы и тонкие черты строгого лица пленили Джека. Кристина была не из болтливых и не любила хохотать без причины, как легкомысленные девчонки из южного Лондона, в окружении которых он вырос. Вежливая, доброжелательная, но сдержанная в эмоциях, Кристина часто уходила в себя и этим еще сильнее интриговала Джека. Страсть его разгорелась, и он стал активно ухаживать за загадочной беженкой.