Плохой день для Али-Бабы - [33]

— Каких-нибудь частей? — переспросил Ахмед. — Если он чего и недосчитался, так это точно мозгов.

— Умоляю вас, — упрашивал Касим, — отнесите меня к слепому, что живет на этой улице.

— Он, наверное, не сознает, — сказал Ахмед мягко, — что говорит ерунду.

— Возможно, — глубокомысленно заметил Гарун, — он впал в детство.

Двое разбойников важно кивнули, словно именно в этом и была проблема Касима.

— Но продолжай, Номер Тридцать, и окончи свою повесть, — обратился Ахмед к Аладдину, — и, быть может, на этот раз нам удастся услышать ее от начала и до конца.

— Прекрасно, — легонько улыбнулся Аладдин. — Итак, в молодые годы я рос не самым послушным мальчишкой и был недоволен тем, что мне нужно учиться ремеслу моего отца.

— Нельзя ли побыстрее перейти к лампе? — перебил Ахмед. — Если я чему и научился за время нашего долгого путешествия, так это тому, что во время приключений и опасностей надо приступать сразу к сути.

Но не успел Аладдин произнести еще хоть слово, как все они услышали совсем другой звук — грозный топот скачущих галопом лошадей.

Вот кони дружно вывернули из-за угла, и на спинах их сидели люди в черном. Во рту Али-Бабы пересохло, колени ослабли, а разбойники быстро приближались, жуткие крики срывались с их уст, клубы пыли вздымались вокруг их коней.

— Ага! — обратился атаман к тем, кого недавно бросил здесь. — Это хорошо, что вы дождались нас, ибо если бы вы этого не сделали, то поплатились бы своими жизнями. — Он умолк и снисходительно улыбнулся. — Я, конечно, понимал, что вы не сможете так быстро управиться с нашими новичками и будете в дальнейшем помехой всем нам во время быстрой скачки, вот и решил, что лучше будет, если мы оставим вас тут. — Он махнул рукой своим конным спутникам. — А теперь вам выпадет честь стать свидетелями нашего триумфа. Покажите им нашу добычу!

Один из разбойников продемонстрировал небольшой, слабо позвякивающий мешочек. Али-Баба был не слишком сведущ в подобных делах, но все же для добычи это выглядело несколько жалко.

— Это все? — воскликнул главарь, словно лишь теперь поняв, насколько все скверно.

— Вы были с нами, о хозяин, — сказал человек, держащий мешок. — Вы видели, как мало ценностей у этих людей, да и то встречались такие сложные случаи, когда приходилось рубить пальцы, чтобы забрать то, что нам нужно.

— Как ты смеешь критиковать мои методы? — Атаман выхватил меч. — Я вырву… нет-нет, я должен помнить про нашу разбойничью численность. Ты просто хотел донести до меня информацию. Плохую информацию!

Разбойник Номер Один снова был близок к тому, чтобы зарубить смельчака, но сдержался и лишь распорол на нем верхнюю одежду и, возможно, немножко кожу. Главарь поскорее вогнал меч обратно в ножны, чтобы снова не передумать. Он умолк и с мольбой взглянул на небо.

— Не так должны идти дела у моей грозной шайки. Не понимаю, в чем тут дело. — Судя по лихорадочному возбуждению на угрюмом лице атамана, Али-Баба сказал бы, что этот человек просто спятил. — Когда нас сорок, нам все должно удаваться. — Он нахмурился пуще прежнего, оглядывая своих людей. — Разве только у нас неправильные сорок разбойников!

Значит, главарь намерен обвинить в том, что их добыча столь ничтожна, своих подчиненных? Али-Бабе сразу вспомнилось, насколько быстро и безжалостно атаман орудует мечом, и дровосек возблагодарил судьбу, что находится от этого ужасного человека на расстоянии по меньшей мере шести длин клинка.

Его радость испарилась, едва он увидел, как смотрит на него Разбойник Номер Один.

— Ага! — вскричал атаман с радостью человека, разрешившего долго мучивший его вопрос. — Теперь мне все ясно! Я действительно вижу одного из членов нашей шайки без бороды?

Глава двенадцатая, в которой созывают советы и отращивают волосы

Дровосек приготовился к недолгой, но от того не менее неприятной боли, сопутствующей лютой смерти. Однако никакой боли не последовало. Напротив, воцарилась гнетущая, растерянная тишина.

— О, прошу меня извинить, — пояснил главарь разбойников с кривой улыбкой. — Я, должно быть, ошибся. — Он быстро обвел глазами остальных бандитов, словно выискивая нарушителя. — Нет, все мои разбойники вполне бородатые!

«Все?» — подумал с испугом Али-Баба. Означает ли это, что из-за безбородости он исключен из их числа? Подобное предположение представлялось единственно разумным. И хотя ему казалось, что обычно отбраковка в этой компании производится при помощи клинка, но теперь главарь извинился, и рука его даже не потянулась к ятагану.

Как бы то ни было, похоже, Али-Бабе не угрожала скорая смерть. Может, разбойников устроит, что их всего тридцать девять, и они позволят ему вернуться к прежней жизни дровосека?

Он поднял руку, чтобы в задумчивости потереть подбородок, и вскрикнул от испуга. К нижней части его лица что-то прилипло!

Али-Баба подавил желание ударить это странное мохнатое существо, ухитрившееся вцепиться в него. В этом обществе ему не хотелось привлекать к себе лишнего внимания. Но что же такое может свисать с его лица, и почему он не чувствует когтей существа? Или он был настолько перепуган последними событиями, что верхняя часть его тела утратила всякую чувствительность?