Плохой американец. Том II - [9]

— Поверить не могу, что это все с тобой случилось! — после долго молчания дрожащим голосом произнесла девушка. И тут же закричала — Включай скорее телевизор! Про тебя говорят.

Я бросил трубку, начал щелкать пультом. На одном из местных каналов, действительно, показывали школьные фотографии — мою и Дэвида. Ведущий рассказывал об убийстве в тихом Тоусоне.

— Все, история выплыла — вздохнул Штайнмайер — Теперь сиди тихо, не высовывайся.

Адвокат ушел, а я заказал обслуживание в номер. Мне принесли бургер и картошку-фри, я достал из мини-бара бутылочное пиво.

Не успел я поесть, как приехал один из помощников ДеАнжелиса. Он привез коробки, в которых была одежда: несколько костюмов, нижнее белье, брюки, и ещё много вещей. Парень рассказал, что мой дом сейчас в ужасном состоянии. Копы перерыли всё, выискивая оружие, ножи, пушки и что-угодно, что связывало бы меня с Дэвидом. Что хуже, что перед тем, как тело унесли, люди разнесли кровь по всему дому. Также ему пришлось наорать на репортёра, который, игнорируя запреты, вломился в дом и пытался сфотографировать рисунок мелом на полу в том месте, где лежал брат.

Во вторник пришло сообщение от Джека: районные правоохранительные органы не собирались выдвигать мне обвинения. Они проверили и убедились, что Дэвид был психически больным. Они также выяснили, что его нож был куплен нашей матерью год назад в качестве подарка ему на Рождество! Охренеть! Меня чуть не зарезали подарком мамы. Желание звонить родителям резко пропало.

Зеленый Бьюик у дома тоже оказался новой маминой машиной, которую она разрешала водить брату.

Когда я второй раз набрал Тэссе, та внезапно спросила меня, могла ли наша мать знать, что замышляет Дэвид. Тут явно слышались какие-то наводки, которые ей дали родители.

Я ответил, что нет. Это было чересчур даже для моей матери. Хотя тот факт, что мы подняли этот вопрос, сам по себе был ужасным.

Полицейские освободили дом, и я поискав в Желтых страницах контакты ремонтников, позвонил им с просьбой поменять линолеум на кухне. Тэсса не должна была видеть кровавых следов. Я также позвонил в службу уборки. Тяжелый разговор состоялся с владельцем квартиры. Он хотел разорвать договор аренды, но я пообещал подать на него в суд — имена моих адвокатов произвели на него впечатление и он передумал. А также согласился на мой вариант ремонта. Правда, пришлось накинуть арендной платы.

Переполох в СМИ продолжался. ДеАнжелис и Штайнмайер решили собрать пресс — конференцию в одном из залов Хаятта.

— Питер, тебе предстоят тяжелые пару часов — адвокаты явились ко мне ни свет ни заря — Хорошо бы в зале был человек, которому ты можешь доверять.

— Моя девушка Тэсса подойдет?

— Да. Мы ее аккредитуем как журналистку, чтобы вас никто не мог связать.

Я позвонил Тэссе и она моментально согласилась прийти.

На следующее утро я надел костюм с галстуком. К моему удивлению, Тэсса нарядилась в симпатичное голубое платье и обула туфли на каблуках. Я впечатлился, взял ее за руку.

— То, что ты делаешь для меня…

— Брось, Питер, я тебя люблю!

Я внутренне тяжело вздохнул. Я ее хотел, даже обожал, но не любил.

— Я представлю тебя и через 30 секунд заходи в зал — произнес Штайнмайер. ДеАнжелис и Тэсса ушли в зал, я же глубоко вздохнул, успокаиваясь. Таких пресс-конференций в моей «прошлой жизни» у меня было несколько. Одно, самое тяжелое, случилось, когда премьер-министр страны пообещал начать проверку моих заводов на предмет уклонения от налогов. И ничего, выжил.

Я начал считать до тридцати. Затем я открыл дверь и зашел в зал. В нем было человек двадцать репортеров. Были даже съемочные бригады нескольких местных телеканалов. На трибуне стоял Джек.

— Господа, разрешите представить вам Питера Уолша. Сейчас он вам расскажет свою историю.

Никакое заявление мне сделать не дали. Почти сразу молодой человек начал выкрикивать:

— Мистер Уолш, что вы чувствуете после убийства брата?!

Он продолжал выкрикивать вопросы, пока я подходил к трибуне. Джек покраснел и разозлился. Он прикрикнул на репортёра, призывая успокоиться. Но журналист продолжал мне надоедать. К счастью, он такой был лишь один. Я поднялся на трибуну, облокотился на неё и положил подбородок на ладонь. Репортёр всё не унимался.

Когда его словесный понос иссяк, я сказал.

— Все понимают формат этой конференции? Сначала я сделаю заявление, а потом отвечу на вопросы. Хорошо?

Болтун моментально выкрикнул.

— Каково это быть Каином, убившим Авеля?!

Я подождал, пока он замолчит, и спросил:

— Извините, кто вы?

— Боб Тюркос, VSZ-TV. Ответьте на мой вопрос!

— Господин Тюркос, вы слышали, что я сказал о формате пресс-конференции?

— Журналистов нельзя так ограничивать… — начал он с пафосом.

— Либо так, либо никак. Если вы не согласны с форматом, вам придётся покинуть пресс-конференцию.

— Вы не можете этого сделать!

— Господин Тюркос, я могу всё, что захочу. Это вы хотите поговорить со мной, а не я с вами. Мы все взрослые люди. И ваши коллеги тоже взрослые люди. А вы ведёте себя как четырехлетний ребёнок, который хочет конфетку. Возьмите себя в руки или уходите.

Урод сразу стал протестовать. Я покинул трибуну, вышел из зала. Джек остался.