Плохиш - [31]

— Ты просто больной, - ответила она, все еще пытаясь освободить запястья.

Конечно, больной, вполне конкретно и уже давно. Но какая в сущности разница?

Она пахла почти так же, как и три года назад. Черт, почти такая же странная, бьющая прямо в мозг смесь сладости и горечи. Никто из его женщин – а их было достаточно – не пах так же, как Егорова. И это было охренеть, как хорошо.

До этой, мать его, минуты.

— Убери от меня руки, Онегин, - снова потребовала Влада.

Дернулась, пытаясь высвободить запястья из его хватки, но лишь усугубила свое положение: выгнулась ему навстречу, толкнулась грудью. Стас опустил взгляд. Она всегда носила эти треклятые свитера с высоким горлом: не расстегнуть. Но сейчас ее белая трикотажная «вторая кожа» так соблазнительно обтягивала тело, что будоражила воображение торчащими под одеждой сосками.

Стас ухмыльнулся, рванул юбку Влады вверх. Треск ткани прозвучал почти, как обещание.

«Какого хрена ты тут делаешь? – тарабанил где-то на задворках сознания голос разума. – Мало было дерьма? Нужна еще одна порция? И с кем? Опять с Егоровой».

— Ты порвал мою одежду, - зло, прямо ему в глаза, выплюнула Неваляшка.

— Еще и не начинал, - бесшабашно ответил Стас. Сдернул юбку и швырнул ее куда-то за спину. Теперь это просто ни на что не годный клочок ткани.

— Я тебя ударю, - предупредила Влада, и угрожающе согнула ногу в колене.

— Да ну?

Стасу почти хотелось отпустить ее, дать ей шанс показать зубки. Характер Егорова уже проявила, и, надо признать, даже заставила его заинтересоваться. А вот способна ли Неваляшка на боль? Она даже божьих коровок всегда в окно отпускала, и отгоняла детвору, когда те давили лужицы красных жуков-солдатиков.

Но держать ее руки сейчас было одним сплошным адреналином. Беспомощная, выгнутая, словно тетива лука, злая, с пунцовыми щеками. Та же, что и три года назад, но... жгучая, как красный перец.

— Собираешь меня насиловать? – спросила она, глядя на него исподлобья.

— Насильники, Неваляшка, не причиняют удовольствия жертве. – И прежде, чем она успела понять, какую ошибку совершила, жетско просунул колено ей между ног, дернул на себя, заставляя сесть. – Признайся, Неваляшка, тебя же вся эта херня заводит?

Она как сумасшедшая замотала головой.

Блядь, она же в чулках! С каких пор начала их носить? Уж не ради своего ли старичка?

«Старичку тридцатних с половиной, уж что-что, а в постели он вполне в состоянии управиться с резвой кобылкой».

Стас мысленно от всей души врезал умнику в своей голове. В жопу все!

— Ты выглядишь просто роскошно, - сказал он, поглаживая ее полоску голой кожи над резинкой чулка. – Давно их носишь?

— Иди к черту, - прошипела Влада, запрокинула голову и закрыла глаза.

Стас видел, что она пытается совладать с собой, подавляет чувств и желания и ей это даже как будто удалось... но ... кто сказал, что в забегах не нужна передышка? Для нового витка Неваляшке понадобится куда большая сила воли.

Вот только... молоточки в голове заладили с новой силой, и чем дальше, тем сложнее становилось отмахиваться от их назойливого стрекотания.

— Мне жаль, что ты стал таким дерьмом, Онегин, - сказала Влада, так и не открыв глаза. – Жаль, что ты превратился в еще большую бездушную скотину. Жаль, что за эти три года ты так деградировал, что собираешься унизить ненавистную женщину. Понятия не имею, что творится в твоей голове, но мы оба прекрасно знаем, что нас связывает лишь болезненное прошлое – и ничего кроме.

Хотелось до боли, до крови впиться ей в губы, заставить заткнуться – но молоточки превратились в огромную кувалду. Бах! – она протаранила виски насквозь. Бах! – опустилась на свод черепа.

— Ты ни хрена обо мне не знаешь, Неваляшка, - произнес он сухим голосом. - Оставь свою высокопарную срань для старика-препода, а меня мутит от этой ширмы и показухи. Потому что я знаю, какой ты бываешь, когда заводишь. Знаю, как твое тело реагирует на мои пальцы.

Он поднял ладонь выше, прижал большой палец к ее влажности поверх трусиков. Хотелось смеяться: только Егорова могла одеть простые хлопчатобумажные «танга» в пару к чулкам а ля «трахни меня не раздевая». Одно из двух: либо этому мужику по душе ее образ славной девчок-припевочки, либо у них не дошло до койки. Второй вариант куда интереснее.

Бах! – в голове вспыхнули искри, когда невидимый молот протаранил его раскаленный череп.

Стас стиснул зубы.

Проклятье, она такая мокрая, такая горячая... и такая далекая.

— Я же говорил, что ты мокрая, - пробормотал он ей в уголок губ. Мягко погладил по влаге, наслаждаясь тем, как Неваляшка раскрывается для него, как натужно стонет, пытаясь понять, почему тело снова ее предало. – Мне даже не нужно стараться тебя завести.

— Это просто физиология, - выдохнула она.

Повернула голову – и ее зеленый взгляд вынес безоговорочный приговор. Виновен во всем. Виновен всегда.

Ну и пусть все катится в тартарары.

Он жадно вцепился ей в губы. Прикусил нижнюю , чувствуя, как челюсти сводит от натуги сделать это сильнее.

Чертовы таблетки! Все из-за них, и нет другого объяснения этой одержимости. Она ничем не лучше других девушек, с той лишь разницей, что никогда и ни за что не признается себе, что умеет разделять желание простого траха от любви. Вот и сейчас: тянется к нему языком и одновременно пытается укусить.