Плохие новости - [34]

— Табличка?

— Тогда это был большой скандал, и очень много людей думали, что могавки столкнули этого мужчину с лесов. Могавки пытались заключить мир и пытались доказать, что они не делали ничего подобного. И в знак примирения они сделали табличку с символом трех племен, чтобы почтить его память. Это была кованая медь с изображением Эмпайер стэйт билдинг, написанным его именем, датами рождения и смерти. И посвящено это было его светлой памяти от нации могавков. Но люди до сих пор думают, что это дело рук могавков.

— И у вас есть эта табличка.

— Да, сэр, Ваша честь, в соседнем кабинете. Могу сходить посмотреть. Вы подождете?

— Одну минутку, Ольга, вы сказали, что она в соседнем кабинете. Это публичное место?

— О, нет, сэр, это зал совещаний трех племен. Посторонние никогда тут не бывают.

«Значит, мисс Фарраф не могла видеть эту табличку», — подумал он, и ему вдруг даже стало интересно, знала ли она вообще о ее существовании.

— Ваша честь? Мне сходить посмотреть? Тогда вам придется подождать.

— Да, конечно, Ольга, я подожду.

Пока он ждал, он слушал песню Сонни и Шэр «Бит продолжается». Он закрыл глаза. Он знал, что этот день с каждой минутой становился все сложнее и сложнее, а скоро, возможно, он станет еще сложнее.

— Ваша честь?

— Да, Ольга, я здесь, — Сонни и Шэр куда-то пропали.

— Я в зале совещаний, — сказал приятный и уверенный голос. — Вот она. Так. «Джосеф Рэдкорн, 12 июля 1907 — 7 ноября 1930. С почтительнейшим уважением к павшей храбрости от его товарищей, нации могавков». Я смогла вам помочь?

— О, несоизмеримо, — сказал он, — спасибо, Ольга.

Он повесил трубку. Посмотрел на девушку, она улыбалась, и в то же время слегка скалила зубы.

— Думаю, судья, — сказала она, — пришло время называть меня мисс Рэдкорн.

17

— Теперь вопрос только один, — сказал Дортмундер, — что будет дальше?

Они снова собрались в номере Гилдерпоста с плохим дверным замком. Они собрались в одиннадцать утра, уже без яркого и красочного присутствия Перышка.

Ирвин сказал:

— А дальше Перышко запутает их насчет Джосефа Рэдкорна, они будут искать, найдется какая-то там история племени или что-то вроде…

— Что-то вроде, — повторил Тини со своего уже привычного трона на кровати.

Ирвин одарил его нетерпеливым покачиванием головы.

— Джосеф Рэдкорн был единственным потакноби, который упал с Эмпайер стэйт билдинг. У них будет запись.

— Ладно, — согласился Дортмундер, — допустим, у них есть эта запись, дальше что?

Гилдерпост ответил:

— Сегодня тест на ДНК они делать не будут.

— А разве не в нем весь смысл? — спросил Келп.

Ирвин пояснил:

— Это предложение должно пойти от них. Если она предложит его первая, она себя сдаст. Поэтому все, что сейчас может происходить, — это то, что они разглядят такую возможность, поймут, что такая семья и правда существовала, она говорит, что она была частью этой семьи, она этого не может доказать, но и они не могут доказать обратного, и рано или поздно кто-то скажет…

— Анастасия, — прогрохотал Тини.

— Именно, — подтвердит Ирвин. — Но это, опять же, должно идти от них.

— И сегодня они до этого не додумаются, — вставил свое слово Гилдерпост. — Им слишком многое нужно переварить.

— Ладно, — сказал Дортмундер, — Но я хочу знать, что будет дальше.

— Они ее отпустят, — ответил Гилдерпост, — она вернется в «Уисперинг пайнс» и позвонит нам сюда.

— Ооо, — протянул Дортмундер.

Но Гилдерпост, со слегка высокомерной ухмылкой, помахал пальцем и покачал головой.

— Все, что она скажет — одно слово. «Извините». Как будто ошиблась номером. И повесит трубку.

Дортмундер понимающе кивнул.

— И позвонит еще раз?

Гилдерпост выглядел удивленным.

— Что?

Он и Ирвин переглянулись.

Дортмундер был непоколебим:

— Они же поймут, что это был шифр, сигнал, если они записывают ее разговоры. И если они захотят выяснить одна она здесь или имеет помощников, они будут записывать ее разговоры.

— Это платный телефон, Джон, — совершенно спокойно сказал Ирвин, — в «Уисперинг пайнс». Там таких четыре штуки.

— Хорошо, — тут Дортмундер согласился, — возможно, с этим пронесет. А дальше что?

— Рутина, — ответил Гилдерпост. — Она придет сюда и расскажет, как все прошло.

— Нет, — не согласился Дортмундер.

Гилдерпост не поверил своим ушам.

— Нет?

— Для начала, — пояснил Дортмундер, — если ее отпустят, мы уже будет знать, как все прошло. Во-вторых, у таксистов всегда есть прописанный маршрут: куда поехали, в какое время забрали, в какое высадили. Копам понадобится все-то полчаса, чтобы понять, что Перышко уже слишком много времени проводит в супермаркете.

— Джон, нам в любом случае надо поговорить с Перышком, чтобы решить каков дальнейший план, — сказал Ирвин.

Тини недовольно хрюкнул и ткнул пальцев в Дортмундера.

— Вы будете слушаться До… Джона.

— Точно, — поддакнул Келп, — он и планировщик, и организатор.

Гилдерпост выглядел обиженным.

— Я, конечно, прошу прощения, но это мой проект. А вы трое просто прицепились к нему. Хорошо, всем хватит, никто жадничать не будет и не станет добавлять проблем, но это все равно МОЙ проект.

— Они не это имели в виду, — начал успокаивать его Дортмундер, — Мы все делаем разные вещи, Фицрой, в том числе и ты, и я. Ты можешь придумать, как заставить людей поверить во что-то, что совсем далеко от правды. Ты можешь заставить людей верить, что у тебя есть старый грант на голландские земли, который практически лишает людей имущества. Ты заставил людей поверить, что в мире есть еще один потакноби. Я таким не занимаюсь.