Плохая война - [6]

— Помочь? Убить мужа — значит помочь? За кого ты меня принимаешь?

— Всё. Уходи.

Шарлотта тяжко вздохнула. Опять неудача. Хотя нечего было и надеяться, что лучшие бойцы достаточно быстро соображают и за пределами ристалища. Что поделаешь, придется закинуть побольше крючков, может на какой-нибудь из них и клюнет подходящая рыба.

Антуан был просто в ярости, но сохранил дружелюбную улыбку, расставаясь с очень хитрой красавицей. Неужели в первый раз придется отступить? Нет уж, рано или поздно Шарлотта перестанет изображать из себя несчастную жертву судьбы, каковой наверняка не является, и упадет в его объятия. А сегодня ночь любви достанется другой, и пусть её светлость графиня де Круа спит одна. Или со своим старым глупым мужем, невелика разница.

Не успел победитель турнира сделать и пары шагов от закрывшейся за ним двери, как ему на глаза попалась скромно одетая девушка. Когда Антуан интересовался, кто такая графиня де Круа и её окружение, ему сказали, что эту маленькую стройную блондинку с голубыми глазами зовут Гертруда и она является для графини де Круа не просто служанкой, а доверенным лицом и хранительницей всех тайн.

— Добрый вечер, Ваша светлость! — поприветствовала девушка рыцаря.

Его светлость, не желая спорить с какой-то служанкой на тему, добрый ли вечер на самом деле, молча кивнул и чуть было не прошел мимо, но что-то необычное привлекло внимание. Искорки в голубых глазах. И любопытный изучающий взгляд. И платье, соскользнувшее с правого плеча.

"А может быть, проживут эту ночь без меня все эти двуличные графини и герцогини" — подумал Антуан, глядя Гертруде в глаза и сбрасывая платье заодно и с её левого плеча.

Соблазнительница ответила самой эффективной из своих приглашающих улыбок и поцеловала руку, лежавшую у нее на плече.

3 Глава. "Дай нам Бог сто лет войны…"

"Дай нам Бог сто лет войны и ни одного сражения", как говорили в шестнадцатом веке.

Самое интересное на войне — это когда противник еще где-то за горизонтом, а жалование уже платят. А еще веселее, когда армия уже встала лагерем в каком-нибудь живописном месте и ждет, когда враги соизволят самолично пожаловать в гости. А враги, понятное дело, не торопятся. На войне вообще никто не торопится, кроме швейцарцев, но они-то, дикий народ, никакого комфорта не признают и даже обозом себя не стесняют.

Лагерь ландскнехтов это для своего времени чудо по уровню организации. Еще не во всех армиях великих империй солдаты умели держать строй, а здесь даже шатры поставлены ровными рядами, строго по чину. Рыцарские — побольше, поярче с гербами и с флагами, офицерские поменьше, со своими украшениями, солдатские и вовсе простые. А чей это шатёр, такой чистенький, полосатенький, прямо не шатёр, а конфетка? Только герба на нем для полной красоты не хватает. Это господина профоса[9] шатёр. Звонких талеров у него полно, а титула нет. А ему и не надо, он и так важная птица.

В шатре настоящая мебель из морёного дуба: сундуки окованные, стол на изогнутых ножках, кресла с резными спинками, даже настоящая двуспальная кровать. На полу медвежья шкура. На кровати шёлковые простыни и огромное тёплое одеяло. Под одеялом спит, разлегшись по диагонали, Марта — жена профоса. Законная супруга, а не какая-нибудь обозная девка. А мужа под одеялом уже нет, он с утра пораньше к интенданту с ревизией отправился. Мужа и вечером допоздна не было, он на нарушителей воинской дисциплины охотился. Тяжело быть женой трудоголика.

— Доброе утро, фрау Марта! — это девушка из полевого кабака завтрак принесла. Кувшинчик сливок, сыр, горячие булочки.

Марта села на краю кровати и потянулась. Девушка посмотрела на нее с завистью и любопытством. Мало кто в лагере в такие годы, а Марта разменяла уже четвертый десяток, мог похвастаться такой фигурой и таким здоровьем. Талия тонкая, грудь объемная, высокая, кожа светлая, нежная, волосы густые, тяжелые. Если к чему придраться, так это, во-первых, к тому, что волосы рыжие, а сейчас модно волосы выбеливать всякими не к обеду помянутыми натуральными средствами,[10] и во-вторых, к росту. Пять футов девять дюймов — многовато для женщины. Большинство мужчин в лагере были ниже, а женщины так и почти все смотрели на Марту снизу вверх.

А вот и муж, лёгок на помине. Высокий и статный, подходящая пара для Марты. Одет по последней ландскнехтской моде. Красный дублет, весь изрезанный, из-под дорогого пурпурного бархата выглядывает белейшая шёлковая подкладка. Пришнурованные к дублету штаны до колена с такими же разрезами, тонкие чулки в вертикальную красно-белую полоску. Тупорылые тапочки, состоящие из подошвы, пятки и маленького куска кожи на носке, едва закрывающего пальцы, держащиеся на ноге при помощи ремешка с пряжкой. И огромный красный бархатный берет, закрывающий половину лица. Точнее, место, где была половина лица, потому что левее носа лицо выглядит как сплошной ожог, а место, где положено быть левому глазу, скрывается под черной повязкой.

— Доброе утро, Марта!

— Доброе утро, Маркус!

— Покушала? Одевайся, пойдем поединок смотреть.

— Какой еще поединок? Лучше бы мне внимание уделил! Никакой супружеской жизни!