Плохая примета – на счастье - [21]
А если спросить? Примерно так: «Вы каждый вечер тут гуляете в это время?» Ничего ведь особенного. Просто спросить. Произнести несколько слов. И вопрос вполне невинный. «Вы каждый вечер…»
Пес поднялся и нетерпеливо закружил на месте.
– Ну хорошо. Идем, идем, – сказал ему парень. А Вике кивнул: – Пока. Извини, если все-таки испугали.
Да не испугали. Ни капли. Наоборот. Пусть бы даже Берн сбил Вику с ног. Тогда бы хозяину пришлось ее поднимать и провожать до дома. Потому что Вика наверняка бы прихрамывала, ну или еще как-нибудь недомогала, и ей было бы тяжело идти в одиночку. А дом, кстати, совсем рядом. И может, этот парень с огромной собакой тоже живет где-то поблизости, и шанс встретить его еще раз вовсе не такой уж и призрачный.
Высокий, светловолосый, сероглазый. А еще у него ресницы длинные и густые. И голос очень приятный. И сам он очень симпатичный. К тому же вылитый Ардан, только без вечной грусти во взгляде. Но это и хорошо. Одно дело сказка и совсем другое – реальная жизнь. В ней магические проклятия не особо к месту. Но что самое удивительное, Вика запросто разговаривала на улице с незнакомым парнем. Без дурацкого смущения и зажатости. Не робко лепетала нечто нечленораздельное, состоящее в основном из междометий, а нормально разговаривала. Вопросы задавала, хотя на самый главный так и не решилась.
Ну почему она такая рохля?
Вошла в квартиру, вспомнила про уроки, сделала кое-как, и мыслей ни о докладе, ни о литературе, ни о каком-то там Бальмонте даже не возникло. Вика все больше в окошко смотрела. А вдруг бы увидела собаку породы леонбергер и ее хозяина, как они домой возвращаются?
Не увидела, конечно. А за окном совсем стемнело, фонари зажглись, и окна в домах горели теплым желтым светом. Только луна над крышами – холодная, белая.
Вика открыла ноутбук. Нет, доклад и Бальмонт тут совсем ни при чем. Как все это далеко и бессмысленно.
– Ты что-то хотела? – поинтересовался Ардан у Дэлии.
– Да. То есть нет. – Поначалу растерялась та, потом взяла себя в руки и объяснила как следует: – Я просто хотела пройти, но побоялась вас потревожить.
– Обращайся ко мне на ты, – попросил Ардан и опять повернулся к окну.
Дэлия тоже повернулась к окну, посмотрела на башню. Память мысленно дорисовала картину: темное небо и дракон, казавшийся серебряным в лунном свете. А потом она почувствовала на себе пронзительный взгляд. Голос Ардана едва уловимо дрогнул, когда он спросил:
– Почему ты так смотришь? Эта башня какая-то особенная?
– Нет, не башня. – Дэлия понятия не имела, почему вдруг решилась все честно рассказать. Наверное, до сих пор сомневалась: явью это было или сном. – Я проходила здесь ночью. Не могла уснуть, хотела спуститься в гостиную и посидеть у камина. И видела на башне…
Чем дольше она говорила, тем мрачнее становилось лицо Ардана. Между бровями залегла морщинка, а серо-голубые глаза потемнели, стали стальными, холодными.
– … дракона, – закончила Дэлия.
– Может, тебе показалось? – предположил Ардан. Голос его стал сухим, неприветливым и жестким.
– Может. – Дэлия согласно кивнула, но в душе окончательно уверилась, что дракон действительно был и хозяин замка прекрасно знал о его существовании.
Глава 10
Вот он и наступил, момент «икс» – урок литературы.
Вика даже проснулась на час раньше и больше заснуть не смогла. Совесть, чтоб ей пусто было. Зато внезапно появившееся свободное время Вика потратила с пользой – макияж приличный сделала. Не для школы, конечно. Мало ли кто по дороге мог встретиться. Собак же по утрам тоже выгуливать надо. Но реальность строго следовала распорядку, утвержденному не накануне, а, как минимум, за несколько дней.
Встреча не состоялась, а урок литературы – вот он. Согласно расписанию.
Первыми Валерия Михайловна вызвала Горельникова со Смирновым. Им Гумилёв достался. Они все по-честному разделили, рассказывали по очереди: первый про один слайд, про следующий – другой. А стих Горельников приготовился читать. Парни, наверное, самый известный выбрали, про жирафа, прогуливающегося по берегу африканского озера.
читал Горельников, а Смирнову скучно было стоять у доски без дела, и он начал содержание стиха пантомимой изображать: и грустный взгляд, и тонкие руки, обнимающие колени. Но особенно хорошо у него жираф получался. Изысканный. Смирнов по росту хорошо вписался, длинный, как каланча.
Сначала класс держался, только иногда кто-нибудь срывался и подхихикивал, а потом все вдруг стесняться перестали и заржали в голос.
Смирнов вытянулся, как только мог, даже на цыпочки привстал и томно закатил глаза.
Тут Смирнов изобразил модель на подиуме, принял подобающую позу, легким движением руки откинул в сторону полу пиджака.
Дальше Валерия Михайловна не вытерпела, категорично потребовала:
– Заканчивайте этот цирк! Садись, Смирнов, на место. Не буду кривить душой, жираф из тебя отличный. Особенно по части усвоения информации. Но сейчас речь о другом. А ты, Горельников, продолжай.
